Повторимся, термин «пятая колонна» вряд ли можно применить к различного рода нацпатам (в любом понимании этого слова), тем, кто так или иначе выступает за «подлинную независимость» и еще что-то в этом роде. Несомненно, среди них есть те, кто, мягко говоря, перегибает палку, в том числе, с точки зрения Закона.
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ:
Пятая колонна. Есть ли она в Казахстане? Часть III
Пятая колонна. Есть ли она в Казахстане? Часть II
Пятая колонна. Есть ли она в Казахстане? Часть I
А вот с понятием «коллаборационист» уже вряд ли можно применять такой широкий спектр суждений, хотя, оно так же, как и «пятая колонна» не имеет четкого толкования с точки зрения юриспруденции и права как такового. Впрочем, кое-что в этом плане можно найти в Уголовном кодексе. Но для начала, по традиции, заглянем в историю этого термина и практики его применения.
Слово «Collaboration» с французского означает «Сотрудничество», и именно во Франции оно вошло в обиход в 1940 году, после захвата страны гитлеровской Германией. Здесь отметим, что автором призыва к сотрудничеству стал маршал Филипп Петен – маршал, национальный герой, избранный в начале войны премьер-министром, а после поражения – стал проявлять диктаторские замашки во главе так называемого «режима Виши». После войны его приговорили к смертной казни, но потом, в силу возраста, приговор заменили на пожизненное заключение (умер в 1951 году). Но по некоторым оценкам, во Франции в 1945-46 годах было казнено более 10 тысяч коллаборационистов. Часть из них прошла через суды и трибуналы, а остальные – во внесудебном порядке. Все помнят, наверное, как женщин могли раздеть до нижнего белья и остричь наголо прямо на улице, и это, получается, не самое тяжелое наказание за сотрудничество с оккупантами.
Между тем, термин «коллаборационизм» стал применяться и в отношении к другим европейским правительствам, действовавшим под германской оккупацией (правительство Квислинга в Норвегии, режим Локотского самоуправления, деятельность «мельниковцев» на оккупированной территории Союза ССР и другие). Также с ним связывали вооруженные организации типа «Русской освободительная армия Власова», в какой-то мере «Туркестанский легион» и национальные дивизии СС почти во всей Европе. В меньшей мере, но по тому же принципу стало формироваться отношение на другой арене Второй мировой – на Тихоокеанской, где Япония захватывала страну за страной.
В послевоенные годы понятие «коллаборационист» не ушло в небытие и стало нередко применяться при различных ситуациях, но в основном это исходило из уст журналистов или политиков. А вот в уголовном праве большинства стран мира такого понятия нет, не описано оно и у правоведов. Хотя есть исключения, о которых мы расскажем чуть ниже. Тут, на наш взгляд, существует две причины этому. Во-первых, вряд ли какая-то страна хочет представить себе будущее, когда на ее территории будет хозяйничать оккупант, а ее граждане служить ему. Во-вторых, возможно, тонкости юриспруденции не позволяют разделять некоторые понятия. Тем не менее, многие УК предпочитают квалифицировать коллаборационизм как «измену родине», а в некоторых случаях проводить его по экстремистским статьям.
В отечественном уголовном праве тоже не существует такого понятия, зато есть (и с недавнего времени ужесточены) упомянутые выше статьи. Сюда, наверное, можно добавить некоторые пункты из раздела о воинских преступлениях, что, в принципе, расширяет спектр правоприменительной практики. Впрочем, как вы понимаете, это пока все в теории, так как де-юре Республика Казахстан с ее Уголовным кодексом и всеми гражданами не находились под чьей-либо оккупацией, поэтому прямо обвинять кого-либо в коллаборационизме нельзя. Более того, считаем, что делать в виде превентивного шага просто опасно.
Что касается прошлого, то при сопоставлении понятия «коллаборационизм» и «Казахстан» чаще всего говорят об упомянутом выше «Туркестанском батальоне». Наверное, этой теме следует посвятить отдельный материал (может быть, даже не один), но сейчас скажем, что вопрос этот далеко неоднозначный. Достаточно вспомнить жаркую дискуссию, разгоревшуюся год назад, когда председатель президиума Совета генералов Казахстана Махмут Телегусов предложил реабилитировать часть казахских солдат, которые воевали против СССР в составе легиона.
В общем, повторимся, говорить точно о существовании в современном Казахстане преждевременно. Но это чисто с правовой точки зрения. Однако это не мешает нам строить некоторые предположения, а также использовать опыт других стран. В первую очередь, это, конечно же, Украина. В настоящее время в некоторых временно оккупированных регионах Незалежной мы можем наблюдать, как коллаборационизм реализуется на практике. Наверное, нет надобности рассказывать о кремлевских ставленниках в захваченных Россией областях, стремлении провести «народный референдум» и так далее. Но коли мы уж больший упор делаем на правовой стороне вопроса, то стоит отметить, что Верховная рада уже в условиях военного положения приняла два закона, впоследствии подписанных президентом Зеленским.
Во-первых, это касается дополнений к статье «Государственная измена» – вводится строгая ответственность за попытки проведения плебисцита и организации власти на оккупированных территориях. Второе – это введение понятия «коллаборационизм» в УПК. Кроме этого вводится наказание за публичное отрицание российской вооруженной агрессии против Украины, поддержку решений страны-агрессора, совершение пропаганды и передачу материальных ресурсов. Как говорится, лучше поздно, чем слишком поздно.
Хотелось бы верить, что в Казахстане предпринимаются какие-то превентивные шаги – об этом мы упоминали в прошлых материалах. Однако тут, кроме прочего, замечена немаловажная деталь. Так, практически все без исключения подобные дела проходят в режиме строгой секретности. Проще говоря, государственная измена идет под грифом «государственная тайна». Самый (относительно) свежий пример – 19 апреля было распространено сообщение, что КНБ РК «по подозрению в шпионаже, государственной измене, незаконном собирании и разглашении госсекретов задержана группа лиц, в том числе гражданин иностранного государства, сообщает пресс-служба ведомства. Возбуждены уголовные дела по ч. 1 ст. 175 (государственная измена), ст. 176 (шпионаж) и ч. 3 ст. 185 (незаконное собирание и разглашение государственных секретов) УК РК».
Тогда (а уже прошло более 100 дней) подчеркивалось, что в отношении «этой группы лиц избрана мера пресечения в виде содержания под стражей», а также, что «уголовные дела имеют гриф «секретно», в связи с чем иная информация в интересах следствия не разглашается». Мы, безусловно, понимаем, что не все подлежит огласке, но нужно учитывать не только «интересы следствия», но и интересы государства и его граждан. А вот в этом плане у нас все далеко от идеала.
Если, опять-таки, взять в пример довоенную Украину (точнее, в период после аннексии Крыма и взятия под контроль Донбасса и до вторжения в феврале этого года), то там тоже возбуждались ряд уголовных дел, которые в известной мере становились достоянием общественности. Но в большей мере был резонанс и, скажем так, гражданские (и журналистские) расследование в отношении той самой «пятой колонны», откровенно пророссийских деятелей и потенциальных коллаборационистов. В итоге это создало благоприятный фон для дальнейшей борьбы с теми, кто нес и несет потенциальную угрозу национальной безопасности. Впрочем, у нас сами высокопоставленные (вплоть до высшего руководства) сотрудники органов нацбезопасности не раз попадали под статью «измена родине», но, как и прежде, казахстанцы об этом ничего не знают и не ведают.
Фото из открытых источников
