Алексея Шемеса казахстанцы знают и помнят еще со времен достославного «Перекрестка» и по сей день многие называют Глебом – по имени его персонажа. А между тем, сегодня он по-прежнему много снимается в казахстанском кино. Мы поговорили с Алексеем и о его современных работах, и о фильмах, принесших ему известность в 1990-е.
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ:
Для глубокого зрителя: кино как жизнь
— Алексей, в последнее время на казахстанский киноэкран вышло много проектов с твоим участием. Это и ретро-драма «Операция «Набат», и боевик «Неделимое». Очень интересен был проект «Умри или вспомни». Редкий в нашем кинематографе жанр черной комедии.
— Да, это было любопытно. Режиссер Ернар Нургалиев очень ненавязчиво работает с актерами — он дал мне полную свободу, и я похулиганил от души. Видимо, поэтому все хорошо получилось. Жаль, в прокате он прошел не так хорошо, как хотелось бы. Для обычной среднестатистической казахстанской комедии он был слишком сложен. Это та комедия, где можно не только посмеяться, но и желательно бы еще и подумать. А, к сожалению, нашу киноаудиторию думать еще не вполне приучили. Хотя сейчас публика потихоньку учиться воспринимать и другие жанры. И социальные драмы, и хорроры — взять тот же «Дастур». Но это все сугубо на внутреннем материале и сугубо для внутреннего зрителя. Хотелось бы, чтобы это все было понятно и зрителю за пределами Казахстана. Тогда это будет выходом на новый уровень.
— Можно ли считать такой попыткой фильм Адильхана Ержанова «Кадет», где ты сыграл начальника военного училища?
— Думаю, что да! Это очень интересный фильм, синтез разных жанров: хоррора, социальной драмы и политического памфлета. По мне, это в первую очередь пример очень яркого антивоенного высказывания. С нового года этот фильм будет в прокате, не хочется раскрывать сюжет фильма — я бы многим порекомендовал его посмотреть. Но, как по мне, этот фильм нужно воспринимать очень целостно и по большому счету. Многие критики начали цепляться к мелочам: а вот тут не соответствует, а вот отсылка к этому, а тут к тому. Нет, тут все надо воспринимать целиком: какое после него остается впечатление. Увы, массовая публика сегодня не в силах это понять. Людей знающих, понимающих посыл не так много. Но, к счастью, они все же есть. И хочется верить, что со временем их станет больше.
— Одна из первых ролей, принесших тебе известность — это «Я объявляю вам войну». Что для тебя значит эта картина?
— Огромное значение. Я тогда ничего не умел, был начинающим актером, а фильм снимал Ярополк Леонидович Лапшин, создавший такие великие картины, как «Угрюм-река», «Приваловские миллионы», «Демидовы». Этот мастер набирал меня в Свердловский театральный институт и преподавал первые два года и, собственно, он меня позвал туда. Видимо, что-то увидел во мне киношное. Началось все в 1987 году с фильма «Мы — ваши дети». Это телевизионный фильм, тоже снимавшийся на Свердловской киностудии. Он был очень популярным, его показали по центральному телевидению. Я снимался с такими звездами, как Леонид Куравлев, Галина Польских, Валерий Баринов, Алексей Жарков. Мы, молодые актеры, играли пэтэушников, которые боролись за социалистические устои. Я, кстати, был единственным свердловчанином среди молодых актеров: все остальные были из Москвы, Ленинграда, Саратова и т. д. А Ярополк Леонидович Лапшин, который был руководителем Свердловской киностудии, утверждал актеров на роль, и на моей фотографии он написал не «Утверждаю», а «Рекомендую».
— Ты успел посниматься в кино в советское время. Грустишь ли по утраченным технологиям советского кинематографа?
— Грустить там особенно не по чему. Просто изменилось время. Снимали фильмы тогда очень долго, неторопливо. Но и техника была другой: долго выставляли свет, кадр, камеры. Невозможно было работать как сейчас. Хотя так могут снимать и сейчас, если на фильм выделены хорошие средства. Если денег мало, или это сериал — снимают все быстро, на бегу. 90 процентов сериалов, которые снимаются на постсоветском пространстве — это плохо. Все снимается на бегу, впопыхах, актеры практически учат только текст, быстро его говорят и все. С трех точек сняли, смонтировали и в эфир! А подумать о стиле сериала — нет. Я смотрю американские ситкомы, смотрю, к примеру, «Два с половиной человека» и просто завидую актерам.
— Пытаешься ли ты уйти от прочно сложившегося за тобой амплуа жесткого брутала? Или это бесполезно
— Фактуру пальцем не раздавишь. От этого никуда не деться. Поэтому это моя судьба: злодеи, менты, военные. Нет, чтоб дать мне какого-нибудь героя-любовника. Хотя такой опыт был: пять лет в «Перекрестке» я играл жесткого сердцееда. Но это скорее исключение из правил.
— Но у тебя есть опыт съемок в очень известном российском ситкоме «Папины дочки».
— Да. У меня там была не громадная роль, но все же. Это было прикольно. До этого я в комедиях никогда не снимался. А потом до меня дошла удивительная история: кастинг-директор «Папиных дочек» на каком-то другом проекте, и мой агент с ней созванивается и говорит: «А что ты Лешу Шемеса не позвала?» А она отвечает: «Да ты что! Он же комедийный артист!» Это была для меня самая лучшая похвала — оказалось, я комедийный артист. Приятно было повалять дурака. Да и «Папины дочки» — редкий пример хорошего сериала. Он входит как раз в то меньшинство качественных сериалов. Я говорю о первой части этого проекта, потом я снимался в продолжении — там уже были другие режиссеры. Там я просто зарабатывал деньги.
— С каким чувством вспоминаешь сегодня принесший тебе славу «Перекресток»?
— Главное, что мне дал «Перекресток» — это благополучное существование в 1990-х годах, когда народу дико не хватало зарплаты. Плюс к этому общение с хорошими людьми и хорошими специалистами. Как я себя там чувствовал? Мне все дико не нравилось! Я все время искал высокое искусство и брюзжал, когда приносили сценарий: «Что вы мне тут понаписали?» Даже Баха Альпеисов, исполнитель роли Шерхана, во время наших импровизированных капустников всегда изображал меня недовольным. Это было очень смешно. Я все искал Спилберга! Наивный человек был и не понимал, что Спилберг к тебе не приедет, пока ты сам к нему не приедешь!
Сначала ведь меня пригласили из Свердловска в Алма-Ату на фильм Геннадия Земеля «Людоед». И как-то потом здесь меня запомнили. Потом был «Пешаварский вальс» — это первый фильм Гены Каюмова и Тимы Бекмамбетова. Фильм снимали месяца четыре, потом уехал, приехал на озвучку и тут меня позвали в «Аллажар» — тогда я был совсем не в курсе декабрьских событий 1986 года и обо всем узнавал по ходу съемок. Там встретился с еще молодым Аканом Сатаевым. Он меня «дядя Леша» называл — было весело и очень интересно. Периодически возникали проблемы с финансированием, и «Аллажар» снимался два года — пока суть да дело, я познакомился со своей женой, ну а там попал на «Перекресток».
Главный принцип, по которому на «Перекресток» отбирали англичане — свободен ли ты. По их системе: если я уже зашел в сериал, я нигде не снимаюсь и занимаюсь только одним проектом. Тогда я нигде не работал. С театром были сложные отношения, я то приходил, то уходил. Я был свободен, и так и сказал продюсерам. Многие мои коллеги соврали, сказав, что свободны. А я не знал, что можно было так сделать. Хотя, когда начал сниматься, то понял, что свободного времени у меня много, и я устроился в театр.
— В 1990-е ты был одним из ведущих артистов Театра имени Лермонтова. Как сегодня вспоминаешь то время?
— С благодарностью! В те времена театр был очень хорош. Те спектакли, которые тогда считались плохими, провальными и снимались с репертуара, сегодня могут показаться вполне неплохими на фоне того, что играется сейчас. Я в 1999 году уже ушел из театра, но еще два года выходил на разовых спектаклях — меня просто периодически просили подменить. Мои любимые спектакли «Дядя Ваня» и «Семейный портрет с посторонним», который шел, наверное, лет 25. Сегодня театр другой. Просто другой — мне бы не хотелось вдаваться в подробности.
— Ты много работал как приглашенный режиссер в Шымкентском русском драмтеатре и твои спектакли стали большими событиями в культурной жизни Шымкента. За то время, что ты работал, какие проблемы ты увидел в наших региональных театрах.
— Увы, из пяти спектаклей, что я поставил, сейчас играется только «Дядя Ваня». Хотя мне безумно нравилась «Мамаша Кураж» — увы, исполнительница главной роли сейчас заболела. Вот, кстати, кадровый вопрос — это, пожалуй, главное слабое место в казахстанских региональных театрах. Не хватает актеров. Положение театров серьезно зависит и от поддержки местных органов власти — если их помимо Минкульта поддерживает и местный акимат, то театры живут вполне сносно. Понятно, что даже во многих крупных театрах — в том же Шымкенте не помешает обновить и световое, и звуковое оборудование.
Не хватает хорошего творческого общения. А общение — это гастроли, фестивали. Чаще всего деньги удается выбить на кратковременные гастроли: день, два — максимум три. Неделя — это прямо событие! Потому что это деньги, а их нечасто выделяют на длинные гастроли. А от творческого общения очень многое зависит. Плохо, что в регионах театры и их актеры варятся в своих «пузырях» — а это не очень хорошо для творческого развития. При этом сказать, что там дела обстоят плохо, я тоже не могу — они приглашают хороших режиссеров и из Казахстана, и из-за рубежа и те ставят хорошие спектакли. Но нужно, конечно же, больше.
Фото из открытых источников
