- Айбек Кенжебекович, в Горно-Бадахшанской автономной области Таджикистана около месяца проходили зачистки таджикских властей под предлогом борьбы якобы с терроризмом, которые только недавно завершились. И в других регионах Таджикистана проходили задержания «экстремистов». Вроде бы зачистки, но уже без силовой ликвидации, там продолжаются. На Ваш взгляд, в чем причины такого обострения репрессий в Таджикистане?
- Вероятнее всего, это связано с опасениями из-за роста недовольства в обществе. Если брать ситуацию в Таджикистане, то страна находится в очень тяжелом экономическом положении, что ещё больше усугубила пандемия коронавируса, а теперь сказываются и события в Украине.
К тому же сама по себе та система правления, которая сложилась в Таджикистане, не может адекватно реагировать на внешние и внутренние шоки. По сути, страна оказалась в роли вотчины одной большой Семьи, которая прихватила все, что приносит прибыль, и подмяла под себя все политическое поле, сконцентрировала в своих руках все ключевые позиции и центры принятия решений (как сейчас модно говорить).
В то же время само таджикское общество тоже сильно изменилось. Если раньше таджики готовы были терпеть нынешнее положение дел из-за страха повторения событий гражданской войны, то теперь их уже не устраивает, что на них тяжелым ярмом ложится власть Семьи. Тем более, что произошла смена поколений, и уже нынешняя молодежь не особо воспринимает страшилки власти, а требует нормальной жизни. Поэтому власть действует в своем стиле, то есть путем репрессий, любой ценой подавить и запугать. Только насколько это будет эффективно - большой вопрос.
- Может быть, зачистки в Таджикистане являются подготовкой для передачи власти Рахмона своему сыну Рустаму? Иначе говоря, Рахмон, наверное, решил нейтрализовать все потенциальные угрозы устойчивости власти Рустама?
- Возможно, что и так. Рустами Рахмона пока называют преемником. Хотя были различные сообщения о том, что Эмомали Рахмон был вынужден пойти ещё на один президентский срок из-за того, что развернулась жесткая борьба внутри Семьи за пост главы государства. Рустами, судя по этим сообщениям, не очень сильно устраивает влиятельных членов Семьи, и его негласно выставили против старшей дочери Рахмона Озоду. Хочу отметить, что я исхожу из той информации, которая появляется в СМИ и соцсетях. Рустами, если полагаться на указанные источники информации, воспринимается как слабый управленец и слабый политик, даже идут какие-то намеки на его здоровье. Поэтому пока трудно говорить, в чьих интересах идет зачистка. Хотя, все выглядит странно, так как любой транзит власти требует тишины, достижения компромиссов между политическими силами в отношении преемника.
А в Таджикистане все происходит наоборот - ситуация накаляется. Власть делает все, чтобы разбудить глубоко запрятанный протест. Ведь страшнее для любой власти не когда народ ропщет, а когда безмолвствует. Протест уходит в подполье, и тогда на сцену выходит уже сила на силу. Что мы и наблюдаем в соцсетях, где публикуются заявления военной оппозиции Таджикистана, сил военного сопротивления Горного Бадахшана. Пусть это чисто виртуальные силы, но они быстро нарастят мускулы, и найдут поддержку как внутри Таджикистана, так и извне. И поэтому, я могу только предполагать, что в Таджикистане действуют некие силы, которые имеют хорошие позиции во власти, и которые делают все, чтобы Рахмон и его Семья оказались в осаде.
- Как думаете, в этих условиях возможны ли какие-либо угрозы Таджикистану с территории Афганистана, тем более, говорят, таджикские власти будто бы поддерживают силы антиталибского сопротивления Ахмада Масуда-младшего? Кроме того, боевой потенциал 201-й дивизии уменьшился после отправки значительной части ее российских солдат на войну в Украину.
- Думаю, что сейчас маловероятны какие-либо сильные угрозы со стороны Афганистана. Единственное, что, возможно, беспокоит талибов – это подозрения в поддержке афганской оппозиции со стороны Душанбе. В частности, сил антиталибского сопротивления Ахмада Масуда-младшего.
С одной стороны, Душанбе пытается выжать всю выгоду от сложившейся ситуации, когда кардинально разошлись интересы крупных геополитических игроков из-за ситуации в Афганистане. Москва, Пекин, даже Тегеран заинтересованы в укреплении позиций талибов, чтобы получить стабильный и предсказуемый Афганистан. Надо отметить ещё и Анкару, не говоря о странах региона, которые тоже не хотят иметь по соседству «очаг нестабильности» с возможностью её экспорта вовне.
Душанбе, может быть, решил сыграть на этом и сомкнуть на себе весь процесс. Таким образом, получить определенную поддержку, только уже для внутриполитических целей. С другой стороны, Рахмон, в своих целях использует и проблему этнических таджиков в Афганистане, выступая в качестве их покровителя. Здесь есть один нюанс, который тоже стоит брать во внимание. В годы гражданской войны в Таджикистане лидеры моджахедов Северного альянса более симпатизировали противникам нынешнего президента Таджикистана.
- При этом ряд аналитиков полагает, что нет никаких угроз со стороны Талибана, и талибы хотят дружить и торговать со всеми. Но в то же время Талибан разрешил действовать на своей территории ряду религиозно мотивированным террористическим организациям. То есть какова вероятность начала активного экспорта, например, террористической идеологии в страны Центральной Азии с территории Афганистана, и что мы можем этому противопоставить в первую очередь в идеологическом плане?
- Думаю, что талибы настроены на легитимацию своего правления, и поэтому они настроены на сотрудничество с соседями.
Если же говорить о том, что террористические организации могут начать активно проникать в Центральную Азию, то тут только один выход – строить справедливое государство, не воровать и не грабить свои народы, обуздать коррупцию и обеспечить достойную жизнь.
При нынешней ситуации противостоять той идеологии, о которой вы говорите, очень трудно, так как идеология указанных организаций как раз и выстроена вокруг вопросов справедливости, и там достаточно четко указаны пути её достижения.
- В последнее время участились приграничные конфликты в Центральной Азии. Некоторые эксперты считают, что приграничные конфликты в нашем регионе, особенно в районе неделимитированных участков, выгодны игрокам, связанным с контрабандой и наркотрафиком. Вы согласны с этим мнением?
- Я, наверное, не соглашусь с таким мнением. Наркотрафик – это бизнес, пусть даже криминальный, но бизнес. И он, как и любой бизнес, требует тишины, чтобы не было каких-либо «черных лебедей».
По сути, этот бизнес тоже любит предсказуемость и устоявшиеся правила игры, стабильную логистику. Другое дело, если идет передел сфер влияния и некий «рейдерский захват» наркотрафика новыми игроками. Но и в таком случае лучше договариваться, и решать все в тиши. По контрабанде то же самое.
А если конкретно говорить о ситуации на кыргызско-таджикской границе, то конфликты, наверное, это продолжение переговоров иными насильственными способами, когда пытаются продавить силой то, что тяжело достичь за столом во время дискуссий. Только это ни к чему хорошему не приводит – лишь страдают простые люди приграничья.
- Айбек Кенжебекович, чон рахмат за интервью!
Фото из открытых источников
