В эти дни отмечается дата судьбоносного для всего постсоветского пространства события. 40 лет назад состоялся знаменитый апрельский пленум ЦК КПСС, с которого принято отсчитывать начало перестройки. Само словосочетание «апрель 85-го» стало символом старта процесса, финалом которого было крушение СССР и начало новой жизни для целых поколений.
О значении перестройки для СССР и мира написаны тысячи томов научных исследований и беллетристики попроще. И у каждого мало-мальски интересующегося политикой и историей свой взгляд на деятельность инициатора перестройки Михаила Сергеевича Горбачева уже сформирован. Поэтому сегодня хотелось бы рассмотреть отношения Михаила Горбачева с Казахстаном. А они стали для него более чем судьбоносными.
Первым делом в связи со взаимоотношениями Горбачева и нашей республики, конечно, вспоминаешь о Желтоксане, декабрьских событиях 1986 года. Завязкой к ним стало политическое решение Горбачева — в декабре 1986-го он отправил в отставку многолетнего Первого секретаря ЦК Компартии Казахстана Динмухамеда Кунаева. Тогда Михаил Сергеевич зачищал брежневские кадры и решил заменить Кунаева своим ставлеником, но не нашел никого лучше, чем первый секретарь Ульяновского обкома Геннадий Колбин, который не то что не жил, но даже ни разу не бывал в Казахстане.
Конечно, стоит отдельного рассмотрения того, что этому решению предшествовало. Например, как Нурсултан Назарбаев, бывший тогда председателем Совета министров КазССР, активно в течение почти полутора лет подсиживал Кунаева, явно рассчитывая занять его место. Все это — отдельный разговор.
Важно другое — Горбачев пришел к власти, провозгласив новую эпоху: плюрализма и гласности. Новое мышление, как говорил Михаил Сергеевич. Но именно в декабре 1986 он поступил как обычный коммунистический вождь. Возмущения местных жителей, а они негодовали отступлением от ленинского принципа «Каждому народу — своего вождя» и назначением на пост главы республики залетного варяга, не были приняты во внимание. Более того, их жестко подавили, а самых рьяных участников впоследствии репрессировали — исключениями из вузов, увольнениями. Только армию в подавлении волнений задействовать не пришлось — командующий Среднеазиатским военным округом генерал-полковник Владимир Лобов отказался разгонять демонстрацию и пришлось все решать силами милиции и внутренних войск.
В общем, можно сказать, что в декабре-1986 Казахстан испытал первое разочарование и Горбачевым, и перестройкой. Ну, а сам Горбачев спустя буквально пару лет спустя поймет, что Желтоксан был всего лишь цветочками, главные бунты, столкновения и войны на национальной почве еще впереди: Нагорный Карабах, Фергана, Абхазия, Ош, Тбилиси, Баку, Вильнюс — далее везде.
Да и то, как Горбачев поступил с Кунаевым после отставки последнего, совершенно никак не вяжется с образом миротворца и гуманиста.
Хотя холодок недоверия был и раньше. Стоит отметить, что Димаша Ахмедовича не пригласили на пленум ЦК 11 марта 1985 года, тот самый, на котором Михаила Сергеевича избрали генсеком КПСС. Близкие к Кунаеву люди рассказывали, что правительственный самолет не подали к нужному сроку, ссылаясь на нелетную погоду. Пока же погода налаживалась, дело было сделано.
Сам Горбачев вспоминал потом, что до 1985 года с Кунаевым у него были дружеские отношения. Но когда Михаил Сергеевич пришел к власти, непонимание росло как снежный ком. Кунаев не был ни капли очарован перестройкой в исполнении Горбачева, хотя осознавал, что реформы нужны — и серьезные. Понятно, что конфликт рано или поздно должен был разрешится. И разрешился он в пользу того, у кого было больше власти.
После Желтоксана Динмухамеда Ахмедовича на январском 1987 года пленуме ЦК вывели из Политбюро и фактически поместили под домашний арест. Едва только он вернулся из Москвы, ему обьявили, что выезжать из Алма-Аты он больше не может, а прогуливаться по городу ему дозволено только в сопровождении наружного наблюдения. Кунаеву оставили шофера, который мог возить его по столице КазССР. Хотя куда было возить? Дачу у него отобрали, за город ездить не разрешали. А по Алма-Ате Димаш Ахмедович обычно ходил сам.
Что особенно малоприятно, так это то, что такому моральному унижению Кунаева подвергали как раз тогда, когда остальной народ впервые почувствовал те самые глотки свободы: перестройка, гласность шла полным ходом, а с Кунаевым Горбачев сводил счеты. Причем легендарный следователь Генпрокуратуры СССР по особо важным делам Владимир Калиниченко говорил, что в 1987 году он имел карт-бланш от Горбачева на уголовное преследование Кунаева.
По счастью, этого не случилось. Видимо, для произведения эффекта на население хватило Узбекского дела и посадки зятя Брежнева Юрия Чурбанова, бывшего когда-то заместителем главы МВД СССР. Поэтому и «казахского дела» не потребовалось. Но домашний арест с Кунаева сняли лишь только после смерти его жены Зухры Шариповны, в 1990 году.
Любопытный эпизод из этого периода жизни Кунаева мне рассказывала его племянница — Жаннет Даулетовна Серикбаева:
«Помню, когда в конце 1980-х Димашу Ахмедовичу только разрешили недолгие выезды и прогулки по городу, он прогуливался по одной из алматинских улиц и увидел двух солдат, которых тогда присылали для уборки территорий. Им запрещалось говорить с прохожими, и тем не менее, один из них подошел к Кунаеву и спросил: «Дедуля, закурить есть?» На что Димаш Ахмедович сказал: «Я не курю, но что-нибудь сейчас придумаю!» Он обратился к своему шоферу Саше и тот дал несколько сигарет — ребята с удовольствием затянулись, начали разговаривать, завязалась непринужденная беседа. Кунаев понял, что они его не узнали, и стал задавать им простые вопросы: как им служится, как живется. Как выяснилось, солдат этих прислали из центральных областей России — они ему с детской непосредственностью все рассказывали. И тут вдруг появился их командир и уже хотел отругать солдат за то, что те нарушили инструкции, но, увидев рядом Кунаева, несколько опешил, отдал честь и извинился за ребят: «Товарищ Кунаев, извините, что побеспокоили. Ребята молодые, еще ничего не знают!» После чего быстро увел своих солдат. Потом Димаш Ахмедович краем уха услышал от одного из них: «Как я мог его не узнать! Я же его портрет в школе на демонстрации нес!»
После распада СССР Горбачев во многом сам повторит опалу Кунаева. И — шутка ли судьбы — но его дальнейшая жизнь в отставке будет решаться на заседании глав союзных республик в Алма-Ате — в декабре 1991 года, когда СССР окончательно распустят и подпишут договор о создании СНГ. Тогда Горбачеву решено было для нужд создаваемого под него Фонда социальных и политологических исследований («Горбачев-фонда») выделить здание бывшей Академии общественных наук ЦК КПСС и дачную резиденцию «Москва-река 9». Именно такие условия решено было предоставить бывшему президенту на совещании в Алма-Ате. Тогда же президент России Борис Ельцин грозно обратился через журналистов к поверженному сопернику-коллеге: «Если Горбачев хочет в чем-то признаться, пусть делает это сейчас».
Спокойной жизнью на даче насладиться тоже не удалось. Жена Горбачева Раиса Максимовна вспоминала потом, как спустя несколько недель «к нам на дачу заявились кремлевские архаровцы и потребовали, чтобы мы немедленно отсюда убрались».
В любом ином случае можно было бы злорадствовать, но драматические переломные события конца ХХ века по сей день влияют на нашу жизнь. И до сих пор неясно: когда эти события можно будет оценивать на холодную голову, без эмоциональных всплесков касательно того, какие процессы сегодня породила начавшаяся 40 лет назад перестройка. Для кого-то это был шаг к новой жизни, получению свободы и обретению Казахстаном независимости, а для кого-то — крушение всех надежд. И каждый, переживший те решающие годы, сам в праве выставлять оценку этим событиям.
Фото из открытых источников
