В традиционном казахском обществе система личного именования не строилась на патронимической основе, как в русском или общеевропейском именослове, а формировалась по принципу родовой иерархии. Казах не называл себя «сыном такого-то», но указывал прежде всего свою родовую принадлежность — малый род (ру) и большой род (тайпа), лишь затем добавляя личное имя. В этой структуре заложен иной тип идентичности: не индивидуалистический, а кланово-родовой, коллективный.
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ:
Нарушенный баланс. Прошлое и будущее тюрков в исламе
Имя Знамени: поэтические названия флагов и культурный код нации
Казахский язык как инструмент консолидации
Эта модель именования сопоставима с римской формулой tria nomina, где praenomen (личное имя), nomen (родовое имя) и cognomen (семейная линия внутри рода) отражали социальную встроенность индивида в более широкое гражданское и кровнородственное тело. Так, в имени Гай Юлий Цезарь — «Юлий» обозначает род (gens), а «Цезарь» — конкретную линию внутри него. Личное имя было лишь частью этой сложной конструкции, призванной указывать, кому принадлежит человек в масштабах рода и гражданской общины.
Аналогично, в казахском именовании формула «Қанжығалы Арғын Бөгенбай» означает: «Қанжығалы» — это малый род, ру; «Арғын» — большой род, одно из главных племен Среднего жуза, тайпа; «Бөгенбай» — личное имя. Имя отца — Тұрсынұлы, Қабанбайұлы и т.п. — использовалось эпизодически: в официальной переписке, при уважительном обращении или в судебной практике, но не являлось ядром идентичности. Родовая принадлежность была важнее и глубже, чем патронимика. В этом — фундаментальное отличие от русской, исламско-арабской или западной моделей.
Таким образом, казахская «фамилия» в архаическом смысле — это прежде всего род, а не отчество. Современное наследие патронимики, введенной в XX веке в результате русификации и внедрения советской системы паспортного учета, радикально исказило традиционную казахскую антропонимическую формулу. Имя стало подчиняться индивидуалистической или бюрократической логике, вытеснив коллективную, родовую суть, присущую степной культуре.
Казахская антропонимическая система — это не просто способ называния, а отражение укорененной культурной логики, где род — важнее семьи, lineage — важнее частного отцовства. Как и в Риме, где принадлежность к gens значила больше, чем имя отдельного человека, так и в степи имя лишь тогда приобретало вес, когда было укоренено в родовую структуру. Современные паспорта с фамилиями и отчествами — лишь поверхностная калька, не отражающая реальных степных координат идентичности.
Возвращение к осмыслению родовых формул, признание их достоинства и правомерности — не архаика и не анахронизм, а акт культурного восстановления. Это путь к самопониманию и связи с тысячелетним пластом родовой памяти, столь же фундаментальной, как римская familia в латинском мире.
Фото из открытых источников
