Личность и творчество Ербола Жумагулова многогранны, поэтому затруднительно сказать, кем он является в большей степени: поэтом, публицистом, сценаристом, кинематографистом, переводчиком или общественным деятелем. Но за что бы он ни брался, выходит талантливо.
В интервью Check-point.kz Жумагулов рассуждает о нынешней политической повестке в Казахстане, о состоянии отечественной медиасферы и делится своими мыслями и переживаниями о будущем страны.
«У нас нет независимых СМИ. Но есть независимые люди»
- Ербол, мы тебя знаем не только как талантливого поэта, но и как вполне успешного журналиста. Насколько помню, последним местом работы в СМИ у тебя был журнал «Adam bol» – одно из немногих независимых изданий, которое было разорено баснословными судебными исками и вскоре закрыто. С журналистикой покончено или ты все же где-то печатаешься?
- Я себя никогда не считал журналистом в полном смысле этого слова. Я, скорее, был публицистом. Да, я когда-то бегал по пресс-конференциям, работал в пресс-службе посольства Казахстана в России. Когда вернулся в Казахстан, мне надо было как-то кормиться, поэтому я писал стихи в газету «Время», это была сатирическая рубрика. В «Свободе слова» я отвечал за отдел культуры, публицистику общественно-политического характера. В общем, мне приходилось писать. Но журналистом себя в чистом виде я не ощущал. И даже участие в проекте «Adam bol» – это была моя помощь друзьям, соратникам по политическим воззрениям. Период моей жизни, связанный с журналистикой, закончился, можно сказать.
Сейчас я снимаю кино. Времени писать, печататься нет. Да, я мог бы, наверное, работать колумнистом или публицистические тексты готовить: иногда меня прорывает, хочется высказаться на какую-то тему. И мне кажется, что я мог бы сделать это достаточно интересно – и с точки зрения того, как это написано, и с точки зрения того, о чем это написано. Но пока что таких предложений не поступает. В этом смысле, возможно, я заложник своей репутации. При этом, честно говоря, мне не хочется на постоянной основе куда-то писать. Я хочу на постоянной основе писать «в стол». Чтобы издать это, когда посчитаю нужным.
- Наверняка ты читал, что в недавнем рейтинге свободы слова Казахстан оказался в его хвосте. И тем не менее, на твой взгляд, существует ли в Казахстане хоть одно по-настоящему свободное СМИ? И нужны ли они вообще Казахстану?
- На мой взгляд, в Казахстане, по крайне мере, в настоящее время невозможно существование независимых СМИ. Наверное, оно невозможно вообще нигде, если только речь не идет о народном проекте. В Казахстане можно быть независимым журналистом. Так или иначе надо понимать, что есть интернет, и сегодня значимость официальных СМИ немножко пошатнулась. С одной стороны, мы стали больше ценить профессиональный подход к новостям, аналитике, а с другой стороны сегодня иной раз в фейсбуке можно узнать больше, чем в официальных газетах, новостных сайтах, телевидении. И мне сложно ответить на вопрос о том, есть ли в нашей стране по-настоящему независимые СМИ. Но есть независимые люди, и у них есть инструментарий, который ни в чем не уступает инструментарию традиционных СМИ. Наверное, правильней было бы ставить вопрос не о наличии независимых СМИ, а о том, есть ли у нас независимые люди. Потому что независимые и думающие люди могут донести правду. А независимые люди у нас есть, и их немало.
«Слова назидания» Абая – это диагноз нашему государству и обществу»
- Не так давно ты приступил к переводу «Слов назиданий» (Қара сөздер) Абая. Что тебя подвигло взяться за этот труд: неудовлетворенность предыдущими переводами или что-то еще? И как продвигается этот проект?
- С Абаем у меня получилось очень своеобразно. Изначально ко мне обратилось Нацбюро переводов, которое предложило перевести произведения Абая. Я отказался от стихотворений, потому что, во-первых, поэзию очень сложно переводить, а во-вторых, там были очень сжатые сроки – полгода. У нас как? Все и всегда происходит в авральном режиме, вместо того, чтобы делать это на институциональном уровне и постоянно. Наши ответственные чиновники начинают трепетать только тогда, когда до юбилея остается очень мало времени. Поэтому я предложил перевести «Слова назидания». Но мы не сошлись в сумме гонорара, как я понял. Когда речь зашла о гонораре, я сказал, что не хочу быть дешевле бумаги, на которой будет издано то, что я сделаю. И после этого они просто исчезли. А потом и я забыл об этом проекте.
Шло время, и как-то мы с моим другом Алмасом Максутом сидели на монтаже, и в интернете что-то мелькнуло из «Слов назиданий». Я прочитал на русском языке и подумал: «Какая-то ерундистика!» Не покидало ощущение, что это слова какого-то рязанского старика, а не умудренного опытом аксакала, раздосадованного тем, что происходит вокруг. Ради интереса открыл оригинал и все четыре канонических перевода «Слов». И честно говоря, начал приходить в ужас. И пока я объяснял коллеге Первое слово, неожиданно перевел его. И после этого во мне проснулся какой-то азарт, и я начал переводить одно «Слово» за другим. И примерно за две недели перевел 12 «Слов». Потом был перерыв, но я принял решение довести эту работу до конца на чистом энтузиазме. Сейчас мной переведено 25 «Слов».
Я очень рад, что судьба меня вот так натолкнула на это дело и очень надеюсь приступить к переводу вновь. Но это очень тяжело совмещать с основной работой, а перевод требует того, чтобы ты впадал в некий переводческий транс: вникал в материал, «вплывал» в него и не выплывал, пока не завершил работу. Прекратил работу – все! Надо начинать сначала, нужно опять все впитывать, вновь входить в это состояние, контекст. Но я очень надеюсь, что я это одолею.
- Известный дизайнер Нурлан Туреханов оспаривает авторство «Слов назиданий». Мол, не Абай это писал вовсе.
- Я не буду вступать в полемику, скажу лишь, что на мой взгляд главное не в том, КТО автор, а ЧТО написано. Мы зачастую обращаем внимание и зацикливаемся на второстепенных вещах. Надо смотреть не на формальности, а содержательность. А содержание – про нас и про то время, в котором жил Абай. «Слова назидания» – это сегодняшний диагноз нашему государству и обществу. Пусть и написанный 150 лет назад, пусть сто лет назад, да пусть хоть это будет подделка, мне это не важно. Важно, что там написана такая сермяжная правда про нас, от которой тошнит. В этом ценность произведения. А не в том, что его именно Абай написал или подделал Ауэзов или Бокейханов, или Байтурсынов. Это не важно. Важно, что этот текст – руководство к применению для казахов, наше спасение – там. Как только мы, как общество, сделаем «Қара сөздер» неправдой о нас своим бытием, образом жизни, опровергнем Абая, тогда мы и спасемся.
«Работать на себя и не быть отчимом своему ребенку»
- Ты уже не первый год профессионально занимаешься кино. Расскажи о своих текущих и планируемых кинопроектах.
- В 2013 году состоялся мой дебют на «Казахфильме» с фильмом «Книга». Мировая премьера была на крупнейшем азиатском фестивале в Пусане. Фильм также участвовал в ряде других фестивалей вне конкурса: в Бангладеш, Сингапуре, в Иркутске в основном конкурсе, на «Евразию» приглашали, но я отказался. В общем, какая-то худо-бедная фестивальная судьба у фильма была. Но проката не было, я не знаю, почему «Казахфильм» не сделал этого. Но я так полагаю, что в тот год на ленту «Жаужүрек мың бала» уходили все рекламные деньги. А там система была такая, что рекламным бюджетом каждого фильма распоряжался «Казахфильм» на свое усмотрение.
Но суть не в этом. С тех пор я понял, что надо работать на себя и не быть отчимом своему ребенку, скажем так. Поэтому я создал свою маленькую, но гордую киностудию «Тек». Одна из наших последних работ – полнометражный документальный фильм «Слух камней: опыты деколонизации», снятый на грант фонда «Сорос». Он разослан по фестивалям.
Сейчас занят большим проектом о Димаше Ахмедовиче Кунаеве. Фильм переживает интересную судьбу. И судьба эта продолжается, дай Бог ей хорошего завершения. У нас было два спонсора, готовых профинансировать картину. Один дал половину денег, другой обещал выделить другую. Когда половину денег я израсходовал и отснял 45 дней из 80 предполагаемых (на самом деле их 90), второй спонсор неожиданно отказал из-за определенных обстоятельств. Я ходил, мыкался пару месяцев, презентацию сделал, искал деньги. В итоге плюнул на все это дело и объявил народный асар у себя на странице в фейсбуке. Прошел десятый день асара, я отчитался перед общественностью. И теперь это не мой, а наш, поистине народный фильм, потому что тысячи людей слали мне деньги, было около 800 репостов в фейсбуке, куча всего в инстаграме, очень много писем. За десять дней я собрал 7,5 миллиона тенге из искомых 22 миллионов. По крайней мере, теперь я имел возможность выплатить долги. Я уже рассчитался по зарплатам сотрудников, себе заплатил за сценарий. И теперь смогу закрыть все съемки в Казахстане.
Есть еще и другие кинопроекты: про знаменитого казахского контртенора Эрика Курмангалиева. Фильм уже на финальной стадии, осталось только доснять в Москве. К сожалению, там мизерный бюджет, и поэтому я ищу дополнительных спонсоров либо жду момент, когда сам смогу вложить в этот фильм и доснять. Надо сделать несколько интервью, но мне бы хотелось еще на графику найти деньги либо на сценографию, потому что такая личность заслуживает более трепетного отношения к материалу.
Если я снимаю фильм, даже документальный, я стараюсь обходиться без закадрового текста и архивного материала. У меня закадрового текста вообще нет и, думаю, не будет никогда. В исключительных случаях, разве что. И архивов тоже нет, и, надеюсь, тоже никогда не будет. Я всегда стараюсь найти замену этому. А замена – это новый съемочный день, новые материалы, заказ на эти материалы, аренда студии, свет. То есть каждое движение мысли рождает бОльшие и бОльшие финансовые издержки, дополнительный человеческий топот в ту или другую сторону, нервы, время, душу. Но мне нравится именно так подходить к кино и к профессии вообще, если хотите.
«Не горю желанием общаться с Захаром Прилепиным»
- Популярный писатель, а ныне яростный кремлевский пропагандист Захар Прилепин назвал тебя в числе лучших русских поэтов современности. Оценка коллеги лестная, конечно. Ты поддерживаешь связь с Прилепиным? Но вопрос не о литературе, а именно о пропаганде. Хотелось бы узнать твое мнение о нынешней политической повестке России и Казахстана.
- С Захаром Прилепиным я познакомился, когда жил в Москве. Мы с ним были приглашены в группе молодых писателей на передачу Виктора Ерофеева на канале «Культура». После передачи у него было часов пять до поезда в Нижний Новгород. Шел ливень, и я предложил ему поехать ко мне домой. Я жил тогда в коммуналке, у меня даже стола не было, и мы сидели на кроватях и между нами был стул, с которого мы кушали. Интересное было время. Но вот как-то мы общались. Потом я давал Прилепину интервью для Агентства политических новостей уже будучи здесь, в Казахстане.
А потом он превратился в то чудовище, которое мы сейчас видим. В свое время он был нацболом, ненавидел действующий режим, был пламенным революционером. Потом уже произошла нынешняя трансформация. Но мы с ним никогда тесно не общались, собственно, общение было спорадическим. Знали друг друга, он ценил мои поэтические опусы, в каких-то книжках обо мне писал мельком. А так общения не было. Просто в какой-то момент он был симпатичен мне своим образом жизни. Я думал: «Какой молодец, революционер!» Он был цельным. А потом, когда произошла эта трансформация, я, как и все, прифигел. И естественно, сегодня я не горю желанием с ним общаться.
Что касается пропаганды и взаимоотношений Казахстана и России, то очевидно, что в 1991 году Советский Союз рухнул де-юре, де-факто он рушится на наших глазах. Это разрушение олицетворяет собой молодежь, которая выросла уже в независимой стране. Мы сейчас наблюдаем смерть совка. Сейчас в России – по определению моего друга-историка Даната Намазбаева – правит православный большевизм. А у нас, в Казахстане, – смесь бульдога с носорогом, это опять же слова Намазбаева. И это действительно так. То мы славим деятелей «Алаш Орды», то мы виляем задницами и танцуем на столе на столетии комсомола в ГАТОБе.
Что касается взаимоотношений Казахстана и России – это медленный разрыв, который сейчас и происходит. Он естественный, и в любом случае он имеет границы, потому что мы вековые соседи. Несмотря на все перипетии, связанные с взаимоотношениями с северным соседом, мне кажется, Казахстан ведет себя в этой ситуации достаточно адекватно. Вспомните последний случай, когда Россия хотела ввести консолидированные санкции в отношении Запада от лица ЕАЭС. Наш МИД отреагировал тут же и дал четко понять: «Ребята, давайте без нас». Я считаю, что это правильный и очень хороший сигнал, показатель того, что не все, наверное, еще сгнило. И все эти 30 лет, наверное, если уж и прошли бездарно, то не совсем даром.
«По-казахски я писать пробовал, пробую и буду пробовать»
- Олжас Сулейменов, Бахыт Кенжеев, ты и ряд других поэтов-казахов пишите на русском. Считаешь ли ты себя казахским поэтом?
- Я считаю себя просто поэтом. А казахский поэт, пишущий по-русски или русский поэт казахского происхождения, каждый пусть сам решает. Я не могу не сказать, что принадлежу к русской словесности, потому что по-русски пишу. Но я пишу про все казахское и про свои казахские переживания, про казахскую действительность.
По-казахски я писать пробовал, пробую и буду пробовать. Другой вопрос – качество. А оно пока не такое, чтобы без стыда можно было показать публике. Поэтому я учусь, читаю, углубляю свой казахский по мере возможности. Мне бы хотелось в будущем хотя бы одну книгу стихотворений на казахском написать.
Фото: https://www.tvz.org.ee/
