Во время июньского мятежа Евгения Пригожина Казахстан снова ждал резкого наплыва релокантов. Этот вопрос снова остро встал, особенно когда люди раскупили билеты из Москвы в ближнее зарубежье в считанные часы по баснословным билетам. Путч закончился¸ не успев начаться. Волн эмигрантов-релокантов не последовало. Но у всех резонный вопрос: а не поднимется ли новая волна. Слухи о второй волне мобилизации ходят постоянно, и они явно небеспочвенны. И понятно, что Россия и в целом постсоветское пространство переживает период, который назовешь как угодно, только не стабильным.
Однозначно, релоканты 2022-2023 года войдут в историю Казахстана. В связи с этим уместно вспомнить, а какие были релоканты прошлого? И сколько волн той релокации было в истории Казахстана?
Староверы и казаки
Первым потоком русских переселенцев на территорию Казахстана стали яицкие казаки и староверы еще в XVI-XVII веках. Первые поселились на северо-западе страны, вторые на крайнем юго-востоке. Поскольку тогда данные территории были довольно слабо заселены, трудно говорить о каком-то массовом инородческом внедрении. Староверы бежали от религиозных преследований после никонианской реформы православной церкви в 1648 году и как правило селились общинами. Да и в целом та волна не была столь массовой – ее счет шел на сотни, в лучшем случае на несколько тысяч человек. Что до казаков, то это было частью освоения Сибири Русским государством и построено все было не на земледельческой основе, а на эксплутационно-ресурсной. Сибирские казаки собирали ясак с местного населения, когда деньгами, когда пушниной и прочей «натурой». При всем при этом историки считают эту волну переселения стихийной. Государство тут занимало догоняющую позицию. Инициативу брало на себя свободно перемещающееся население. Так продолжалось до 1730 года, когда вопрос продвижения России на Восток стал вопросом государственной важности. Тогда к исследованию местности подключались не казаки, а офицеры, геодезисты, топографы.
Своеобразным рубежом между первой и второй волной переселения русских в Казахстан можно считать 1730 год – год основания Оренбурга, как «ворот в Среднюю Азию». Именно когда был основан этот форпост, именно когда Младший Жуз принял подданство России и началась вторая волна русского переселения в Казахстан.
«Она также не была земледельческой, ибо в России в тот момент в полной силе существовало крепостное право. А при таком режиме организовать земледельческую миграцию было очень сложно», — считает историк и политолог Султан Акимбеков. «Если мы почитаем документы того времени, мы увидим, к примеру, что в тот же Усть-Каменогорск отправляли ссыльных, политкаторжан. Поэтому в тот период времени присутствие российского государства было связано с военными гарнизонами, которые были довольно немалочисленными. И с казаками, но в отличие от ситуации до 1730 года переселялись не стихийно, а организованно. Да и в целом после Восстания Пугачева в принципе стихийное переселение как таковое исчезает. Теперь российское государство за этим довольно строго следит. Яицкое казачество потеряло самостоятельность в формировании отношений с казахами, башкирами и другими местными народами. Хотя раньше вели вполне самостоятельную политику на этом направлении.
На период 1730–1860 приходится массовое строительство крепостей, укреплений гарнизонов, станиц. Часть из них строится близ уже заселенных казахских поселений. Отсюда потом и пойдут споры о том, с какого момента отсчитывать историю того или иного города. Чаще всего близ казахских поселений крепости строились по принципу удобства – строить здесь было выгоднее, чем в абсолютно безлюдных местах. Особенно это усилилось после 1822–1824 года после реформы Сперанского, когда была ликвидирована ханская власть и вводился в действие Устав о Сибирских киргизах.
Эта волна примечательна еще и тем, что впервые русские переселенцы селились не по окраинам казахской ойкумены, а внутри нее и вынуждены были постоянно контактировать с местным населением. А как это делать без языка? Никак! Поэтому поколение переселенцев первой половины 19 века характерно еще и тем, что оно в массе своей знало казахский язык. Часто это обусловливалось и тем, что многих казашек брали в жены (или наложницы) русские вельможи. Памятен пример великого русского адвоката Федора Плевако, чья мама была крещеной казашкой. Немало примеров, как среди потомков той волны переселения есть люди если не казахской, то метисской внешности. Такой сильный геном!
«Рабоче-купеческая» релокация
До определенного момента - а если точнее до 1886 года свободного передвижения людей по территории не было. Хотя она строго и не запрещалась. Переселение в Центральную Азию носило скорее стихийный характер. Огромное количество освобожденных из крепостничества крестьян не знали куда себя деть. В то же самое время они обладали большими земледельческими навыками, поэтому переселяясь сюда наверняка знали, чем смогут себя занять. Среди той волны, например, был и Егор Редько – садовник и селекционер-любитель, который и вывел знаменитый сорт алматинского апорта из дикорастущей яблони Сиверса.
В целом волна конца XIX века в огромной степени была городской. Именно она переселила в города купцов. Русских и в особенности татарских. Вообще, без татарского купечества сложно было бы представить городскую жизнь в Степном и Туркестанском крае в конце XIX века. До сих пор огромная часть архитектурных памятников крупных казахстанских городов – это особняки, магазины и доходные дома купечества. Благодаря их филантропии здесь появились частные училища и гимназии. Да и государственные во многом функционировали на их пожертвования. Множество церквей и мечетей выстроено на деньги купцов. К слову, татарские купцы стали и своего рода медиаторами, связующим звеном между переселенцами и местным населением. В отличие от волны начала XIX века новые переселенцы уже не стали учить казахский язык. Им это было уже без необходимости. Города к концу XIX века были уже преимущественно русскоязычными, европейское, славянское население жило в городах вполне автономно. Язык по привычке знали лишь казаки и часть деревенского населения, которое селилось в станицах. Но на рубеже веков сложилась ситуация, когда уже казахскому населению, желавшему преуспеть в карьере, стал необходим русский язык. А вот переезжающему сюда населению знать казахский уже не было такой острой необходимостью. Возможно, именно тогда и зародилась ситуация, когда русскоязычное и казахскоязычное население живут в двух параллельных мирах и практически не пересекаются.
Вагон столыпинский
Переселенцы по столыпинской реформе составили одну из самых массовых волн переселения славянского населения. Причем, действительно славянского – далеко не только русского. Украинские и белорусские крестьяне страдали от малоземелья едва ли не больше, чем русские. Когда председатель Совета министров Российской империи Петр Столыпин объявил о том, что вышедшие из общины крестьяне получат наделы за Уралом, этим шансом воспользовались миллионы человек.
Если для русского крестьянства это было каким-никаким решением земельного вопроса – многие действительно создали в Сибири и Казахстане крепкие хозяйства – то для казахского крестьянства это стало периодом больших лишений. Ведь те самые наделы формировались из пастбищных земель, на которых казахские шаруа традиционно выпасывали свой скот. Эти земли отчуждались в пользу переселенцев, а кочевникам приходилось уходить в горы и сухие степи. Ведь первыми раздавались земли около рек – особенно на юге Казахстана это имело важнейшее значение. Царская власть решала вопросы директивно. Хотя многие русские земские и общественные деятели того времени предупреждали власти об опасности такой переселенческой политики. «Среди них были выдающиеся деятели», - рассказывает ученый историк, академик Мамбет Койгельды. «Например, Тимофей Иванович Седельников, Орест Авенирович Шкапский. Они критиковали переселенческую политику царских властей. Работая в Казахстане, они видели, что кочевое скотоводство и вся хозяйственная система единая и очень целостная. И нельзя, отняв один участок под пастбища для русских переселенцев, не нарушить этот механизм. Шкапский писал, что казахские шаруа за много лет выработали систему землевладения, сильно разнящуюся с системами Западной Европы».
При этом, нельзя такую политику рассматривать как попытку перевести казахов на оседлое положение. В переселенческом уставе четко оговаривалось: казахи, перешедшие на оседлость, не освобождаются от изъятия земель в пользу переселенцев.
Понятно, что при таком раскладе отношения казахов с новой волной переселенцев были далеки от дружеских. Взрывоопасность ситуации видели на самом верху.
«Даже некоторые министры и государственные деятели предупреждали Николая II о последствиях такой политики», - рассказывает Мамбет Койгельды. «Например, 1908 году в Туркестан во главе специальной учетной комиссии с большой ревизией был командирован граф Константин Пален. Увидев, как дела ведет местное чиновничество и насколько непродуманно проводится переселенческая политика, в своем докладе граф предсказал неизбежность восстания казахов. Его прогноз подтвердился спустя восемь лет в 1916 году».
Собственно, прокатившаяся по казахской степи волна насилия, как от восставших, так и от карателей, положила конец этой волне переселения. Хотя на финальном ее исходе к ним добавились еще и немецкие и австро-венгерские пленные, попавшие в плен на фронтах уже шедшей Первой Мировой войны. Часть из них потом останется в Казахстане и примет участие в революционном процессе.
Едем мы друзья, в дальние края
По итогам первых съездов советов 1917 года сначала алашордынские, а потом и советские власти постановили прекратить массовый переезд из бывших великорусских и малорусских губерний. Однако в 1920-е годы началась уже другая история. В Казахстан начали переезжать по партийной, комсомольской линии, а со второй половины 1920-х прибавились и ссыльные. После революции все законы по дискриминации евреев отменили и в Казахстан хлынула крупная волна еврейского переселения. Она стала весьма знаковой. Восемь лет Казахстан возглавлял еврей. Филипп Исаевич (Шая Ицикович) Голощекин – одна из самых мрачных фигур в истории Казахстана ХХ века. По сей день в народной памяти он ассоциируется с голодомором 1932-1933 годов («Ашаршылыком»). Кто-то по партийной линии, кто-то по вузовской, кто-то был ссыльным. К примеру, Лев Давыдович Троцкий, легендарный вождь Октябрьской революции номер два.
«По одной из апокрифических версий, Троцкий пробился в кабинет Голощекина и увидев то, как он ведет себя с подчиненными сказал: «Ну что, царствуешь, царек?»» – рассказывает Мамбет Койгельды. «Трудно ручаться за правдивость истории, но ее рассказывали очень часто, что говорит о том, что манеры Голощекина руководить ушли в анекдоты».
Волна 1930-1940-х серьезно повысила процент интеллигенции среди европейского населения Казахстана. Стоит вспомнить лишь несколько имен: писатель Юрий Домбровский, композитор Евгений Брусиловский, ученый-экономист Александр Чаянов, инженер Александр Чижевский, поэт Наум Коржавин, режиссер Наталья Сац и многие другие.
Кроме того, именно эта война сделает Казахстан действительно многонациональной республикой. Не стоит забывать депортации корейцев в конце 1930-х, поляков после похода 1939 года. И, само собой, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, калмыков, крымских татар, турок-месхетинцев. К слову, их диаспоры в Казахстане и по сей день довольно многочисленны. Довольно серьезно эта волна отразилась и в казахстанском быту – от корейской кухни до турецкого ковроткачества.
В 1940-е годы к ним прибавятся еще и эвакуанты, о которых мы уже писали. Среди них будут звезды советского кино и корифеи советской литературы. Конечно, в основном мастера и корифеи вернутся в столицы после победы. Но часть останется и в Казахстане. Например, те же евреи предпочли остаться понимая, что в столицах им будет нелегко. Последующие события подтвердили эти опасения. Кампании по борьбе с «космополитизмом», убийство Соломона Михоэлса и закрытие ГОСЕТа (Государственного Еврейского театра), «дело врачей», слухи о высылке евреев из центральной России многих из них побудили принять решение остаться жить в Казахстане. Тем более, что местное население относилось к ним весьма лояльно и гостеприимно, да и шансов реализоваться в национальной республике в 1940-50-е годы для них было гораздо больше, чем в Москве, Ленинграде или Киеве. Спустя годы многие из укоренившихся евреев составят цвет профессуры в казахстанских вузах.
Наверное, последний исход этой волны придется на 50-60-е годы, на целинную эпопею, которая переселит в Казахстан молодых специалистов московских, ленинградских и киевских вузов. Уже в 1970-е начнется отток славянского населения, который будет длится почти 50 лет. Если бы не неожиданности 2022 года.
Последняя волна?
О волне релокантов 2022-2023 годов написано много. Хотя по-настоящему исследовать эту тему можно будет только по прошествии времени. На сегодня неизвестно, закончена эта волна или нет. Как и неизвестно каков процент релокантов остался, каков вернулся, а каков последовал далее, в третьи страны. Ведь переселение – может не такое судорожное как сентябрем прошлого года – продолжается и сейчас. И совершенно ясно, что, учитывая политическую нестабильность в России, такие волны релокации могут еще не раз повторится.
Фото: Константин Козлов
