Конфликт Республики Казахстан с международным консорциумом, включающим ENI и Shell, по вопросам эксплуатации нефтяного месторождения Кашаган знаменует собой качественно новый этап в отношениях между государством и транснациональными корпорациями. На фоне усиливающихся требований по перераспределению доходов, локализации переработки и ужесточению экологических норм, казахстанская сторона впервые демонстрирует стремление к экономическому суверенитету, выходящему за рамки компрадорской модели управления ресурсами.
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ:
Логистика под прессом: почему Токаев говорит о системных изменениях
Оправданный оптимизм. Плоды НПП Казахстана
Кашаган как зеркало зависимости
Кашаганское месторождение, открытое в 2000 году, стало символом «энергетического чуда» Казахстана. Однако за внешним успехом скрывается модель глубокой внешней зависимости: соглашения о разделе продукции (СРП), заключенные на невыгодных для государства условиях, обеспечили транснациональным корпорациям (ENI, Shell, ExxonMobil, Total, CNPC и др.) контроль над добычей, экспортом и технологическими решениями.
КазМунайГаз, формально присутствующий в консорциуме, играл преимущественно номинальную роль. Инвестиции в проект превысили 50 млрд долларов, однако реальная отдача для экономики РК долгое время оставалась минимальной, особенно в контексте отсутствия глубокой переработки и утечки ренты.
Причины конфликта (2024–2025)
С 2024 года обострились противоречия между казахстанским правительством и операторами Кашагана. Основные причины:
- отставание по графику и недостаточная рентабельность переработки;
- экологические риски и выбросы сероводорода;
- требования Казахстана по увеличению локализации (создание перерабатывающих мощностей на территории страны).
Ответ Казахстана: суверенизация как новая парадигма
Начиная с конца 2024 года, Казахстан предпринял ряд беспрецедентных шагов. Во-первых, был инициирован аудит экологических и производственных обязательств операторов месторождения. Во-вторых, озвучены требования о перераспределении долей участия и более активной роли национальной компании «КазМунайГаз» в принятии решений.
Главный акцент был сделан на необходимости строительства нефтехимического и газоперерабатывающего кластера на западе страны, что позволило бы удерживать добавленную стоимость в национальной юрисдикции. Таким образом, речь пошла не только о прибыли, но и о технологическом суверенитете.
По сути, это разрыв с компрадорской моделью, при которой элиты выступали посредниками между сырьевой базой и иностранным капиталом, извлекая личные выгоды в ущерб стратегическим интересам государства. Публичные заявления президента Токаева о недопустимости «ресурсного протекторатства» и критика в адрес иностранных операторов стали маркером новой фазы — фазы утверждения государственного приоритета.
Реакция транснациональных корпораций
Операторы консорциума — в первую очередь ENI и Shell — отреагировали сдержанно, но тревожно. Начались кулуарные переговоры, попытки лоббирования интересов через европейские и международные каналы. Некоторые участники проекта заговорили о «непредсказуемости инвестиционного климата», используя проверенную лексику давления.
Однако у Казахстана теперь иной геополитический контекст: обострение глобальной конкуренции за ресурсы и диверсификацию поставок, а также растущая внутренняя потребность в переработке и занятости придают действиям правительства высокую легитимность в глазах общества и партнеров из Азии (в первую очередь Китая).
Системные следствия: от кейса к курсу
Конфликт вокруг Кашагана — не частный инцидент, а симптом смены парадигмы. Казахстан, с его стремлением к новой индустриализации, больше не готов быть лишь источником сырья. Ключевые следствия этого сдвига:
- ужесточение требований к условиям СРП для будущих проектов;
- формирование технопарков и инфраструктуры переработки вокруг сырьевых центров;
- повышение экологических стандартов как инструмент давления и модернизации;
- рост национальной компетенции и доли участия в управлении добычей.
Кашаган становится прецедентом, за которым может последовать пересмотр условий на Тенгизе, Карачаганаке и других стратегических объектах.
Заключение: конец постсоветского этапа
Если 1990-е и 2000-е годы были временем капитуляции перед внешним капиталом в обмен на краткосрочную финансовую стабилизацию, то нынешняя эпоха требует иного- ответственности, технологического роста и справедливого распределения ренты.
Конфликт с ENI и Shell не означает изоляционизма. Он означает, что Казахстан наконец-то заявляет: вход на рынок возможен только при условии уважения к суверенным интересам.
Это — не только борьба за Кашаган. Это борьба за право распоряжаться собственной страной.
Фото из открытых источников
