2025 год отмечен несколькими печальными событиями. В феврале исполнилось ровно десять лет, как не стало Герольда Бельгера. И в том же месяце текущего года скончался Дулат Исабеков.
Гульмира Камзиева — журналист, которую отличают дотошность и внимание к человеку. Именно поэтому так любили давать ей интервью Герольд Бельгер и Дулат Исабеков. Какое впечатление произвели эти творцы при личном общении? Об этом наш разговор с Гульмирой в канун 40 дней со дня ухода Дулата Исабекова.
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ:
Личность планетарного масштаба
Бигельды Габдуллин: Культура возделывает душу народа
И каждый раз мне хочется кричать…
— Гульмира, 7 февраля было 10 лет со дня кончины Герольда Бельгера, а 21 февраля не стало Дулата Исабекова. Знаю, что с обоими вы неоднократно делали интервью. А в случае с Герольдом Карловичем оказались последней из журналистов, с кем писатель встретился. Не могли бы рассказать, как случилось то интервью?
— Да, помню, как десять лет назад не стало Герольда Карловича Бельгера. В тот день людей собралось немало – тех, кто пришел проводить его в последний путь. Но мне казалось, что их все же должно было быть больше. Хотелось, чтобы улицы были переполнены его почитателями, потому что его имя, его слово заслуживали куда большего почета. Ведь в своих произведениях он учил не просто писать красиво, а жить достойно — быть порядочными, честными, добрыми, человечными.
После его смерти мы снимали документальный фильм о нем, и я записывала воспоминания покойного Дулата Исабекова. Помню, как он сказал: «Если бы казахстанцы читали Бельгера, у нас было бы совсем другое общество». Представляете, каким бы мы могли быть народом, если бы его книги знали, читали, понимали все? Он так тонко чувствовал казахскую душу, с такой любовью писал о нашей жизни, словно заглядывал в самую суть. В его заметках «Плетенье чепухи» всегда было что-то важное — ненавязчивый, но глубокий совет: чего нельзя делать, как стать чище, добрее, трудолюбивее.
Не знаю, как на других влияют его книги, но мне после них всегда хочется что-то делать, что-то очищать — пространство вокруг, мысли в голове, собственную совесть. Чтение Бельгера оставляет в душе ощущение, будто ты должен стать лучше.
И еще я вспоминаю детство, наших немецких соседей. Их дома были как сказочные терема — сияющие чистотой, наполненные уютом, теплом и порядком. Тогда мне казалось, что эта красота — нечто волшебное, само собой разумеющееся. Только повзрослев, я осознала, сколько труда стоит за этим уютом. И как нелегко было ссыльному народу строить новую жизнь на чужбине. Наверное, поэтому, читая Бельгера, мне всегда хочется навести порядок — не только в доме, но и в душе, в поступках, в жизни. Он словно пробуждает в человеке желание созидать, облагораживать, делать мир вокруг себя лучше.
Что касается второго вопроса, то, читая произведения Герольда Бельгера, я всегда ощущала прилив оптимизма, веру в лучшее. Его тексты словно очищали душу, пробуждали светлые мысли: все возможно, лишь бы было желание. Именно поэтому я с трепетом набирала его номер, надеясь взять интервью. Но он часто болел, откладывал встречу, и я терпеливо ждала. Мне казалось, что каждая его мысль, каждое слово — ценность. К нему прислушивались, его уважали, потому что он говорил правду казахам — с любовью и заботой.
Долгое ожидание оправдалось — накануне Дня независимости в 2014 году он наконец согласился. Я тут же отправилась к нему, волнуясь, как перед важной встречей. Мы долго разговаривали, и, когда интервью было записано, я, конечно, захотела сфотографироваться с ним. Но его нога болела, и он остался сидеть в кресле. Я не хотела упускать момент и просто присела рядом, оказавшись заметно ниже него. Меня это нисколько не смущало — главное, что я рядом с Герольдом Карловичем!
Но он вдруг покачал головой: «Нет, так не пойдет. Должны сфотографироваться нормально».
И мы сделали хороший снимок.
Этот момент глубоко запал мне в сердце. Даже в такой мелочи, как совместная фотография, он не хотел, чтобы кто-то выглядел приниженным. В нем была врожденная справедливость, уважение к каждому человеку. Сколько же внутренней чистоты и душевной деликатности нужно, чтобы сохранять это в каждом жесте, в каждом поступке!
Общение как чистый родник
— Какое впечатление произвел «Последний казах» (так называют Герольда Бельгера у нас)?
— В его книгах не было ни ложного пафоса, ни прикрас — он писал о жизни честно, открыто, без оглядки. О своих переживаниях, о людях, о времени. Поэтому, когда я встретилась с ним, во мне боролись два чувства: восхищение и смущение. Казалось, Бельгер видит меня насквозь, читает не только мои слова, но и мои мысли, мои сомнения.
Я чувствовала робость, а он просто протянул мне конфету — этот маленький жест вмиг разрушил всю дистанцию. Разговаривал спокойно, без важности, без намека на свою значимость, хотя мне всегда казалось, что такие люди — недосягаемы. Я понимала, что его время расписано по минутам, старалась не задерживать, но он не спешил. Общение с ним было как чистый родник — простое, освежающее, оставляющее долгий след в душе.
И если спросить, какое впечатление оставил на меня «Последний казах», я отвечу: все великое — просто. В нем не было вычурности, громких слов, позы. Только честность, глубина и неподдельная человечность.
— Что больше всего запомнилось?
— Его скромность всегда поражала. Он никогда не стремился выделиться, не искал громких титулов, не ставил себя выше других. Помню, читала его интервью Кенже Татиле в «Central Asia Monitor», где он говорил, что ему стыдно за свою «недостаточную» начитанность. Я тогда задумалась: «Если Бельгер считает себя неначитанным, то что говорить о нас, остальных?»
Но больше всего восхищало его трудолюбие. Он ушел из жизни в 80 лет, оставив после себя 75 книг. Будто начал работать над ними не в зрелом возрасте, а с самого детства, с пяти лет, без передышки и усталости. Столько прожито, столько написано, столько осмыслено — это был человек, который не терял ни дня, ни часа, создавая свой собственный мир из слов, в котором и сегодня живут его мысли, его правда, его любовь к человеку.
— Как можно охарактеризовать Герольда Бельгера в нескольких словах?
— Мне казалось, в обычной жизни он был простым, душевным казахским аксакалом — добрым, без лишней важности, с теплом в голосе. Но в своем деле — настоящий немецкий труженик, неутомимый, преданный работе. Каждый день, каждый час он что-то создавал, писал, осмыслял, словно его труд был не просто профессией, а самой сутью его жизни. Он не шумел о своих достижениях, не стремился к признанию, но, словно тихая река, которая год за годом меняет ландшафт, его упорство постепенно преображало мир вокруг него.
Точно передавать человеческую натуру
— Герольд Бельгер очень уважал своих коллег по писательскому цеху. В беседах со мной он хорошо отзывался о Дулате Исабекове. И спустя десять лет в феврале же Дулат-ага ушел. А каким он запомнился вам?
— Покойный Дулат-ага часто с грустью вспоминал Герольда Карловича. В разговорах он не раз говорил, как ему его не хватает. Я много снимала Дулата-ага, когда работала на телевидении, и всегда восхищалась его добротой, открытостью. Читая его произведения, поражалась его наблюдательности, способности так точно передавать человеческие натуры. В его словах всегда чувствовалось тепло.
Он словно напоминал нам: пусть мы не идеальны, но доброта — это то, к чему стоит стремиться. Именно таким я его и запомнила. Он не требовал от людей совершенства, но верил, что быть добрым — это уже путь к лучшему.
21 февраля его не стало. В это трудно было поверить. Всего за пару дней до этого я звонила ему, хотела договориться об интервью. Но он ответил с болью в голосе: «Болею». Тогда мне казалось, что он еще поправится, что это временно… но, увы.
Последний раз я видела его в октябре, накануне юбилея Герольда Бельгера. Он вспоминал друга, говорил, каким он был и как его не хватает народу. Дулат-ага часто повторял, что многие его близкие уже ушли, и теперь порой не с кем поговорить. Один из оставшихся друзей — Толен Абдик, но он живет в Астане, поэтому они лишь созваниваются, а видятся редко. Вспоминал и свою покойную супругу…
Как и Гер-ага, Дулат-ага был прост в общении, говорил глубокие вещи легко, ненавязчиво, без пафоса. Его мудрость всегда звучала естественно, как будто он просто делился своими мыслями за чашкой чая.
Без пафоса
— Некоторые люди, едва получив малейшую известность, начинают пыжиться, дескать, вот я такой, великий… Было ли такое у Герольда Бельгера и Дулата Исабекова?
— Нет, у них этого не было. Я, конечно, не писатель, многого могу не знать, но как журналист встречала немало классиков. И знаете, всякое видела…
Однажды поехали снимать интервью с одним известным писателем, уже ныне покойным. Он вдруг говорит мне: «Присаживайся на мое кресло, прикоснись к нему хоть немного». Будто это не просто мебель, а какой-то трон, а сам он — человек святой. Я была удивлена, но запомнила этот момент навсегда.
А Гер-ага и Дулат-ага были совершенно другими. Они говорили с тобой так, будто ты их родственница, дочь, и все было просто, без лишнего пафоса. Они прекрасно понимали, что я могу чего-то не знать, но никогда не пытались этим воспользоваться, не стремились поставить себя выше. Есть ведь такие «классики», которые обязательно дадут почувствовать твое незнание, но рядом с Гер-ага и Дулат-ага всегда было тепло, легко и невероятно интересно.
Слово писателя актуально
— Писатели, публицисты… Насколько то, о чем они говорили, актуально для нас сегодня?
— Герольд Карлович всегда твердил о трудолюбии и порядочности. Казалось бы, простые истины, но он умел говорить о них так, что это не звучало как дежурные нравоучения, а действительно заставляло задуматься. В его словах была особая энергия — после них хотелось делать больше, стараться сильнее, становиться лучше. И даже сейчас его голос продолжает звучать сквозь строки его книг, напоминая о вечных ценностях.
А Дулат-ага… Я помню, как он говорил студентам, пока я ждала его для интервью. Когда разбирали его роман «Гауһартас», он неожиданно заговорил о любви. «Научитесь любить не напоказ», — сказал он. Сегодня любовь измеряют лайками, громкими признаниями, но ведь это чувство — глубокое, сокровенное, о нем не кричат на каждом углу. Слова Дулата-ага тогда запали мне в душу, и с тех пор я часто их вспоминаю.
Но, пожалуй, больше всего меня поразило его отношение к языку. Он говорил, что знание казахского языка, безусловно, важно, но есть проблемы, которые стоят даже выше этого вопроса. Тогда я не до конца осознавала глубину этих слов. Но чем больше проходит времени, чем сильнее меняется мир, тем яснее понимаешь — Дулат-ага видел дальше, чем многие.
В январе этого года в газете «Егемен Қазақстан» опубликовали интервью писателя Толена Абдика, и каждый, кто его читал, наверняка вынес для себя что-то свое. Но я запомнила его призыв к гуманности, к прогрессу. Как говорил Бельгер, казахи раньше были добрее… Он говорил о казахах послевоенных лет: несмотря на трудности, они оставались добрыми. Мне бы хотелось, чтобы мы не только сохранили эту доброту, но и стали более прогрессивными, не теряя при этом человечности.
Фото из открытых источников
