Зима 1945-го выдалась аномально сырой и теплой практически на всей территории Европы — в особенности в восточной и юго-восточной ее частях. То есть там, где советские войска уверенно шли вперед — к Победе. А в рядах немецко-фашистских захватчиков во многом царила агония. Поэтому на всех фронтах происходило то, что принято называть «ожесточенным сопротивлением». Безусловно, такое определение можно применить практически к каждому дню за предыдущие и последующие месяцы от 26 февраля, но мы остановимся именно на нем — на 1346 дне Великой Отечественной войны.
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ:
Дни Победы. Почему мы любим салюты
Дни Победы. Ялта, Кенигсберг и Будапешт
Боялись мести?
Ежедневно по несколько раз вся страна замирала, слушая утренние, дневные и вечерние сводки с фронтов. «От советского Информбюро» — это фраза прошла через десятилетия. То, что следовало за ней, во многом было неким сплавом официоза с пропагандистскими клише и тем, чего советские люди действительно ждали, совмещая услышанное со своими надеждами на скорую Победу. Отметим, что в отчетах с фронтов в гитлеровской Германии все было перевернуто — ну, что-то вроде «победоносного отступления», «тактической перегруппировки войск» и так далее.
Как потом в своих мемуарах и исследованиях писали сами немецкие историки и очевидцы, конец зимы 1945-го стал переломным моментом в идеологическом плане. Сейчас это покажется странным, но именно в январе-феврале, когда наши войска зашли на территорию Германии как таковую, среди мирного населения появилось-таки понимание, что «грядет катастрофа». «Пропаганда Геббельса» тогда быстро перестроилась, и ее главным нарративом стала «большевистская угроза»: якобы придут «красные» и всех будут уничтожать, а в лучшем случае — сошлют в Сибирь. Даже были специальные киноролики, рассказывающие о сибирских морозах и злых аборигенах.
Понятно, что понимание о скором крахе в рядах вермахта наступило раньше. Простые солдаты осознавали, что крах неизбежен. Советские листовки призывали сдаваться с сохранением жизней, а распространяемые слухи говорили, что плен не так страшен, как об этом твердила пропаганда. Но страх перед Красной Армией был сильнее. Кроме многолетней антибольшевистской пропаганды нацистов, как подчеркивал немецкий писатель Фолькер Ульрих, у которого все это происходило на глазах, к тому времени уже многие немцы знали о том, как их соотечественниками велась война на уничтожение на территории СССР, и о преступлениях, которые там совершались. Немцы попросту боялись мести победителей.
Немаловажно подчеркнуть и другую деталь тех времен. На Западном фронте солдаты более или менее охотно сдавались американцам и англичанам, а вот на Восточном, где положение, по сути, было столь же безнадежно, вермахт, тем не менее, продолжал оказывать яростное сопротивление наступающим частям РККА. При этом особое ожесточение, переброска сил и прямые директивы Гитлера нисколько не помогали. И вот пара примеров тому, что именно происходило на Восточном фронте ровно 80 лет назад.
Кенигсберг и Бреслау
Итак, в сводке Информбюро от 26 февраля 1945 года говорилось, что в течение дня на Земландском полуострове «наши войска успешно отбивали атаки пехоты и танков противника». Речь идет о нынешнем Калининградском полуострове и боевых действиях вокруг Кенигсберга. Операция к тому времени уже осуществлялась, но за пару дней до упомянутых событий была создана Земландская группа войск — временное оперативное объединение Красной Армии из сил 3-го Белорусского и соединений расформированного на тот момент 1-го Прибалтийского фронта.
Отчаяние, больше похожее на агонию, толкало немецкое командование на необдуманные с тактической и совершенно невероятные с позиции сохранения сил действия. Поэтому наши войска практически каждый день сталкивались с контратаками, как это и было в упомянутом случае.
«Не добившись успеха на одном участке, немцы предпринимали атаки на другом участке. Мощным огнем и контрударами советские части отбрасывали гитлеровцев. На подступах к нашим позициям осталось много вражеских трупов, разбитой техники и вооружения противника», — говорилось в сводке.
А вот к северо-западу от Кенигсберга наши войска продолжили наступление, взяв за один день сразу несколько населенных пунктов — Эрнастфель, Дюстервальде, Наусседен, Яннитц и другие. Здесь, кроме прочего, была взята в плен рота 123-го немецкого пехотного полка во главе с ее командиром. Но, как отмечалось, сдавались немногие, поэтому за сутки только в этом направлении было уничтожено свыше 2 тысяч гитлеровцев, 33 орудия и более 200 пулеметов. Кстати, за день до этого, 25 февраля, немцы потеряли 69 танков. Такие цифры были немыслимы в начале и даже в середине войны, когда вермахт наступал.
На другой выделенной Информбюро арене боевых действий велись сражения в районе Бреслау, где к тому времени мощная фашистская группировка оказалась в окружении. Опять-таки, призывы сложить оружие не подействовали, и тогда оставалось только уничтожить ее. 26 февраля бойцы Красной Армии заняли 15 кварталов города. Отмечалось, что особенно ожесточенные бои произошли за площадь Гинденбурга. Наши пехотинцы, саперы и артиллеристы с трех сторон атаковали противника, укрепившегося на площади и оказавшегося в тисках. Ожесточенное сопротивление было оказано и в трамвайном депо, но там наши войска, благодаря умелым действиям, понесли незначительные потери, зато немцы здесь потеряли более тысячи солдат и офицеров. Выжило только три сотни фрицев, которые уже были вынуждены сдаться.
На других участках фронта — бои местного значения и поиски разведчиков. Корабли Краснознаменного Балтийского флота потопили в море два немецких транспорта общим водоизмещением в 14 тысяч тонн и один сторожевой корабль-противника.
«Шнайдемюльский «котел»
В тот день, 26 февраля, появились и некоторые подробности уничтожения вражеской группировки в городе Шнайдемюль. Там было взято в плен более 5 тысяч немцев. Кроме того, в лесах севернее города советские части ликвидировали две группировки немцев и захватили большое число пленных. В числе пленных оказались комендант города Шнайдемюль полковник Генрих Ремлингер, его начальник штаба Карл фон Хазе и другие. Так вот, Ремлингер рассказал: «Гиммлер объявил мне, что я назначен комендантом Шнайдемюля, и добавил: «Вам предоставляются неограниченные права, и вы должны удержать крепость любой ценой». Вскоре после этого русские окружили город. За несколько дней боев мы потеряли убитыми и ранеными свыше 4 тысяч солдат и офицеров. В городе царили паника и хаос. Многие офицеры пришли к заключению, что гарнизон обречен на гибель, и высказывались за капитуляцию. Я по радио связался со штабом и доложил, что положение гарнизона критическое. В ответ была получена радиограмма за подписью Гиммлера: «Ваше положение нам известно. Держитесь. К вам идет помощь». Не дождавшись никакой помощи, я на свой риск и страх решил прорваться из Шнайдемюля на север. Однако мы натолкнулись на русских, понесли чрезвычайно тяжелые потери и были рассеяны. Меня и моего начальника штаба взяли в плен».
А вот свидетельства полковника Альфреда Курхаупа: «Шнайдемюльский «котел» стал могилой для многих тысяч немецких солдат. Ни одному даже мелкому подразделению не удалось пробиться из окружения. Вырвавшиеся из города группы были настигнуты русскими в лесах и по частям уничтожены. На лесных и проселочных дорогах я видел тысячи трупов немецких солдат, брошенные танки, самоходные орудия и разбитые автомашины. В плену я встретил многих офицеров шнайдемюльского гарнизона, которые вместе с разрозненными группами солдат сложили оружие и капитулировали».
Фото из открытых источников
