Говоря о городах со славой мест политической ссылки, мы далеко не в первую очередь вспоминаем город Тараз. Чаще всего он уступает в этом качестве Караганде и Астане в те времена, когда она еще была Акмолинском. И зря — в истории Тараза порой оставляли заметный след люди, которые попадали туда далеко не по собственной воле.
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ:
Сказ о Самсон-батыре. Как губернатор Туркестана выручил Париж
Анна Герман. Из Джамбула с любовью!
Памяти хранительницы. Ушла из жизни Ильфа Джансугурова
Тараз — это один из древнейших городов Казахстана. И когда мы говорим о нем, чаще всего вспоминаем его средневековые достопримечательности, своего рода «визитные карточки» казахстанской старины — мавзолеи Айши Биби и Карахана, караван-сарай, бани Кали-Юнуса и развалины древнего Шахристана. Вспоминаем предания старины глубокой о той самой Айше Биби, погибшей от укуса змеи, или о мудрейшем правителе Карахане, в честь которого это место и было названо впоследствии Аулие-Ата (святой старец) и т. п. Впрочем, в ХХ веке этот город переживал не менее интересный период своей истории. В те времена по улицам Аулие-Аты – Мирзояна – Джамбула (в ХХ веке город сменил три названия) ходили люди, во многом олицетворявшие сложное, трагическое и многогранное двадцатое столетие. И судьбы этих людей ждут еще писателей и сценаристов, которые сделали бы масштабные художественные произведения по их мотивам.
Московская Медея в древнем Таразе
Первая, о ком стоит рассказать, — писательница, актриса и певица Галина Серебрякова. Эту женщину впору назвать московской Медеей. Кто еще не до конца забыл школьный курс древнегреческой мифологии, вспомнит, что Медея, узнав об изменах любимого супруга, предводителя аргонавтов Ясона, решила задушить своих сыновей, рожденных от него. Впрочем, если Медея — персонаж мифический, и историки по сей день бьются насчет того, был ли у нее реальный исторический прототип, то Медея ХХ века существовала абсолютно точно. И несколько лет своей жизни прожила в древнейшем городе Казахстана.
Галина Иосифовна была настоящей легендой красной Москвы 1920-х. Дочь профессиональных революционеров-подпольщиков после Гражданской войны стала звездой московской оперной сцены. Роковая женщина свела с ума многих государственных мужей той эпохи. Первым ее супругом стал видный партийный деятель Леонид Серебряков, соратник Льва Троцкого, один из лидеров «левой оппозиции» в ВКП(б). От него она родила дочь Зорю. Но тихая семейная жизнь никак не прельщала знойную леди, и она влюбилась в другого видного большевика — Григория Сокольникова. Личность воистину легендарная, талантливый экономист и финансист, именно он после Гражданской войны вернул к жизни обесценившийся советский рубль и сделал его конвертируемой в мире валютой. Галина объездила с Сокольниковым всю Европу — пела на лучших сценах Лондона, Женевы и Парижа. От него она родила свою вторую дочь — Гелиану (или просто Лану). Все 1930-е она продолжала путешествовать по Европе — в частности, собирала материалы для своей большой книги о Карле Марксе. Казалось бы, жизнь удалась. Любимое дело, любимый муж, любимые дети.
Но, как мы знаем из истории, революция частенько пожирает своих детей. В 1930-е началась жесткая борьба за власть между вчерашними соратниками по партии большевиков. И Сталин, умело используя противоречия и амбиции своих соратников и противников, победил всех соперников. Условия политической борьбы в то время не предполагали, что побежденных, включая и их родню, можно оставить в покое — одних следовало уничтожить, других сделать так называемыми «лишенцами», то есть, лишенными всех гражданских прав изгоями.
В 1936 году Галину Иосифовну исключили из партии с формулировкой — за потерю бдительности. В августе того года обоих мужей Галины — и Леонида Серебрякова, и Григория Сокольникова — арестовали. Но в отличие от многих других жен «врагов народа» Серебрякова не стала писать письма в ЦК с характерным содержанием: «Товарищ Сталин, произошла чудовищная ошибка!» Напротив, она сутками наполет билась в истерике, обвиняя себя в том, что позволила окрутить себя врагам, предателям и лазутчикам. Она пыталась выброситься из окна, а потом, подобно той самой Медее, хотела задушить свою дочь Зорю — ведь она рождена от изменника родины, двурушника-троцкиста Серебрякова. В общем, сначала Галина загремела в психбольницу Кащенко, а потом как жена сразу двух врагов народа была отправлена в ссылку с двумя дочерями.
Местом ссылки Серебрякова выбрала Семипалатинск, ведь там отбывал наказание сам Федор Достоевский. Долго пожить ей там не пришлось: скоро ее арестовали и отправили в лагеря. С маленькими девочками осталась бабушка — мама Галины, Бронислава Красуцкая. В Семипалатинске они проживут до конца войны, когда их мать выпустят и в качестве нового места ссылки определят Джамбул.
В Джамбуле Галина Серебрякова с Зорей и Ланой поселились в небольшом частном доме с садиком. После детдомов и голодных ссылок садик с яблонями и грушами стал просто настоящим раем. Дом Галина зарегистрировала на себя, но ее мама, словно предчувствуя новый арест дочери, переписала его на свое имя. Она понимала, что в случае ареста дочери ее внучек с фамилиями Сокольникова и Серебрякова в покое не оставят. Помог и адвокат, нашедший в советском законодательстве лазейку, позволявшую сделать это.
Худшие предчувствия сбылись в 1949 году — Серебрякову снова арестовали и отправили в лагеря, где она просидит еще шесть лет. Затем ненадолго вернется в Джамбул, но в 1956-м будет полностью реабилитирована и уедет в Москву.
Поразительно, но и после двух отсидок и ссылок она ни на йоту не поменяла свои взгляды — Серебрякова оставалась твердолобой сталинисткой вплоть до конца своих дней. Она крайне враждебно воспринимала критику сталинского периода, в буквальном смысле слова набрасывалась на всех писателей, поддерживающих хрущевскую оттепель. Видимо, такая идейная верноподданность и позволила ей быстро вернутся в роскошные московские квартиры и снова заняться писательской деятельностью. Искренней ли была ее верноподданность или это была одна из форм страха, мы, видимо, уже не узнаем.
Пострадала за сестру
Джамбул в те годы был маленьким городком, где все так или иначе друг друга знали. И уж тем более ссыльные — они наверняка безошибочно опознавали друг друга в толпе. Интересно, как Галина Серебрякова реагировала на Фаю Каплан — ту самую милую продавщицу газировки, и сестру главной советской злодейки Фанни Каплан, которая в 1918 году стреляла во Владимира Ильича Ленина. Почему ее отправили в ссылку — вопрос из разряда риторических. Если в тюрьмы сажали самых ближайших соратников Ленина, то что уж говорить о родственнице той, которая хотела его убить. Так что можно сказать, что Фае Каплан даже повезло. Жить в южном городе, а не работать на северном лесоповале — не самая страшная участь для советского гражданина.
Наверняка Фая не раз кляла судьбу за выпавшую ей долю: всю жизнь расплачиваться за сестру. Однако она не знала, как еще аукнется ей родство с главной советской демонессой. Хотя в городе к Фае относились совсем не так, как к ее сестре. Профессия у нее была вполне себе благодарной — она торговала газированной водой. А уж какое невероятное наслаждение испить водицы с сиропом в южном городе в разгар жаркого дня!
К слову, политических взглядов Фая Каплан (в зрелые годы она носила фамилию Полежаева) особо не скрывала — по понятным причинам, любить советскую власть ей было попросту не за что. И тем не менее, по меркам ссыльной она вела вполне сносную стабильную жизнь. А вот конец ее оказался самым что ни на есть ужасным.
Однажды летним вечером, в середине 1970-х, Фая хлопотала по хозяйству. Около шести часов вечера к ней постучался человек, назвавшийся электриком. Фая его впустила — он осмотрелся, посмотрел проводку и ушел (как казалось). На самом деле, он всего лишь притаился. Он дождался, пока Фая отправится к соседке посмотреть телевизор — в Джамбуле телевидение было еще редким явлением — и проник в ее дом. Лже-мастер устроил просто форменный обыск, перевернув все вверх дном. Ничего не найдя в отсутствии хозяйки, он решил дождаться ее саму.
Когда Фая вернулась домой, преступник первым делом ударил ее по голове. А потом начал истязать, спрашивая, где она прячет свои сокровища. Каплан-Полежаева всегда хорошо одевалась, покупала хорошие вещи, и преступнику казалось, что она, скорее всего, подпольная миллионерша. Бедной женщине пришлось вытерпеть огромные муки перед смертью — преступник бил ее ножницами, пытал током, воспользовавшись оголенным проводом торшера.
Понятное дело, что никаких богатств в доме преступник не нашел. Он вынес несколько платьев Фаи, но был так возбужден, что забыл стереть с рук и лица кровь своей жертвы, чем до смерти напугал собственных жену и тещу. Те решили преступника не покрывать и вызвали милицию.
Злодей на суде клялся и божился, хотел отомстить сестре Каплан, покушавшейся на жизнь вождя мирового пролетариата. Советский суд же таких примитивных оправданий не принял и приговорил преступника к высшей мере наказания — расстрелу.
Парижские дамы Нестора Махно
Представим себе женщину из известной семьи, которая еще вчера прогуливалась по Елисейским полям, пила кофе на Монмартре, а теперь вынуждена работать на вокзале в Джамбуле, таскать тяжелые мешки с углем и вычищать паровозные топки. А для Джамбула сороковых-пятидесятых годов подобные судьбы не были редкостью. Например, судьба Елены Несторовны Михненко была особо богата на крутые повороты. Это дочь легендарного украинского анархиста Нестора Махно, и непростая судьба ей, видимо, была уготована с рождения. Родилась Елена Махно в тюрьме — на тот момент ее отец с соратниками потерпел окончательное поражение в Гражданской войне и покинул Украину. Сначала Махно с семьей и соратниками поселился в Польше, но покоя от тамошних властей ждать не пришлось. Нестора Ивановича с беременной женой и немногочисленными оставшимися с ним сподвижниками обвинили в подготовке мятежа с целью отторгнуть от Польши Восточную Галицию и присоединить ее к Советской Украине. В варшавской тюрьме жена Махно Галина Кузьменко и родила дочь Елену. Далее начались скитания: Торунь, Гданьск, Берлин, пока, наконец, семья Махно не осела в Париже.
Жизнь Махно не отличалась от бытия сотен тысяч эмигрантов из бывшей Российской Империи, коих Гражданская война раскидала по всему свету. Легендарный батька Махно — тот, кто еще недавно творил историю — вынужден был работать столяром, подрабатывать вязанием тапочек. Галина Кузьменко работала в швейных мастерских, а также репетитором. Ухудшилось положение семьи в 1934-м, когда Нестор Иванович умер. Спустя несколько лет его дочери Елене удалось найти работу в Германии, причем в то время уже шла Вторая мировая война. Там же она получила паспорт на новую фамилию Михненко (просто переиначенная на новый лад ее родная фамилия). Туда же она перевезла и мать Галину Кузьменко. Победный май 1945 года они встретили в Берлине. Летом того же года их арестовал СМЕРШ.
Елену и Галину отправили в Киев — в печально знаменитую Лукьяновскую тюрьму, посадив в камеру с уголовницами. Галине Кузьменко дали восемь лет лагерей и отправили в мордовский Дубровлаг. Елену отправили в ссылку в казахстанский Джамбул. На следствии ей предъявляли пособничество гитлеровцам на основании только того, что она работала на заводе Siemens. Но эти обвинения Елена отвергала, и доказать ее причастность к вредительской деятельности чекисты не смогли.
Снова мать и дочь встретились только в мае 1954 года на вокзале в Джамбуле. По воспоминаниям Елены, они не сразу узнали друг друга — так изменились они после ссылок и тюрем. Тогда уже началась хрущевская оттепель и Галина с Еленой подали заявление на реабилитацию, но им отказали. Приезжать в Украину им разрешалось только в гости — селиться там категорически запрещалось. Поэтому Галине Андреевне и Елене Несторовне ничего не оставалось, как начать жизнь в новом городе.
В Таразе осталось немало зданий, помнящих и Галину Андреевну, и Елену Несторовну. Елена сменила несколько специальностей: она работала посудомойкой в привокзальном ресторане, чистила паровозные топки, была поварихой в отделе рабочего снабжения и свинаркой в колхозе. Чуть позже, уже зрелом возрасте она получила заочно высшее образование и последние свои годы проработала инженером на заводе.
Коллеги побаивались Елену Несторовну – возможно, причиной был французский акцент, от которого она так и не могла избавиться за время жизни в Советском Союзе. Ведь это был ее родной язык — на нем она получила начальное образование. Советские обыватели считали, что человек с французским акцентом наверняка потенциальный шпион.
В 1970-е Галина Кузьменко и Елена Михненко получили квартиру в нынешнем микрорайоне Карасу. В тот же период к ним началось настоящее паломничество журналистов из Москвы и Ленинграда. Всем хотелось пообщаться с женой и дочерью легенды. Елена Несторовна не особо жаловала журналистов. Однажды она приняла у себя довольно известного публициста и писателя русского национал-патриотического направления Сергея Семанова. Интервью получилось довольно сухим, но кое-какими подробностями своей жизни в Европе Елена поделилась. А вот мать отвечала на вопросы крайне односложно и ничего лишнего не произнесла.
Последние годы Галины Кузьменко и Елена Михненко прожили как обычные советские труженицы. Обе были похоронены на кладбище Тараза. На свою родину в Украину они так и не вернулись.
Впрочем, такими судьбами может похвастаться не один Тараз. И эти рассказы еще ждут своей очереди.
Фото из открытых источников
