Нынешняя сессия мажилиса вновь актуализировала вопрос, который так или иначе поднимался последние два года: стал ли парламент реальной площадкой диалога или изменения оказались во многом формальными? Обсуждение законопроектов, активность депутатов, публичные слушания и резонансные выступления формируют более живую картину. А что дальше? Не направит ли инициированная президентом парламентская реформа ее развитие в другу сторону? Давайте поговорим об этом.
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ:
Диалог с регионами. Логика реформ Токаева
Перепрошивка власти. Алгоритм обратной связи
Токаев как архитектор государства нового типа
Для начала важно отметить, что по сравнению с дореформенным периодом парламентская жизнь действительно стала заметнее. В мажилисе чаще звучат альтернативные мнения, фиксируются разногласия, отдельные депутаты позволяют себе публично спорить с представителями правительства. Появилась практика публичных обсуждений и приглашения экспертов, что еще несколько лет назад выглядело скорее исключением, чем нормой. Многие из депутатских запросов или публикаций в соцсетях вызывают общественный резонанс и влекут за собой журналистские расследования.
Все это, безусловно, прямое следствие парламентской реформы, запущенной президентом Токаевым еще при первом сроке и ускоренной после Январских событий. Не будем повторяться, но в целом скажем, что был предложен образ парламента как института, способного не просто утверждать решения, но и участвовать в их формировании. И это стало работать.
При этом нельзя не замечать того, что возникает некая зона скепсиса. Все чаще звучит вопрос: насколько парламентские дискуссии реально влияют на разного рода итоговые решения? Обсуждение законопроектов нередко выглядит оживленным, но финальные версии документов зачастую мало отличаются от первоначальных правительственных предложений. Это создает ощущение, что диалог существует, но его результативность ограничена.
На этом фоне в общественном поле появляются версии о «проформенности» парламентской реформы. В соцсетях, отдельных СМИ и экспертных кругах циркулируют слухи о том, что нынешний состав парламента может оказаться временным, что в ближайшей перспективе возможны новые выборы, якобы даже без проведения референдума. Подобные предположения строятся в основном на косвенных сигналах, интерпретациях и недоверии, а не на официальных фактах. Мол, в Казахстане выборы всегда были досрочными, поэтому и сейчас будет так, причем говорится, что это произойдет на следующий год.
К таким версиям стоит относиться спокойно, без истерики и, конечно же, не игнорируя их. Ведь, если разобраться, с одной стороны, они отражают дефицит доверия и усталость общества от реформ, которые не всегда приводят к быстрому эффекту. Но с другой, сами по себе слухи не являются доказательством провала парламентских преобразований. Скорее, это симптом того, что запрос на реальное участие и влияние по‑прежнему остается неудовлетворенным. Именно на этом надо акцентировать внимание.
В этом контексте важно обратить внимание на менее публичный, но принципиально значимый процесс, а именно на работу Комитета по парламентской реформе. Его деятельность пока редко становится предметом широкого обсуждения, что, возможно, и подпитывает домыслы. Между тем именно на этой площадке сегодня идут содержательные дискуссии о дальнейшем перераспределении полномочий, процедурах парламентского контроля и роли комитетов.
По имеющейся информации, обсуждения внутри Комитета нельзя назвать формальными. Звучат разные подходы, в том числе по усилению влияния депутатов на законодательный процесс и по изменению механизмов взаимодействия с правительством. Это никоим образом не быстрый процесс и не шоу для публики, но именно так обычно и формируются институциональные изменения, если к ним относятся всерьез. Говорить о том, что у власти имеются заготовки, мягко говоря, наивно. Более того, на данном этапе нельзя говорить, что в итоге будет так, как предложил президент — имеется в виду чисто пропорциональная система выборов и ограниченное количество депутатов.
Отсюда следует важный вывод, что говорить о завершенности или фиктивности парламентской реформы по меньшей мере преждевременно. Скорее, речь идет о фазе адаптации, когда институт только начинает осваивать новые возможности, а общество должно проверять их на практике. Хотя, к огромному сожалению, большая часть общества делает вид, что все это его не касается. Это отдельная тема для разговора, которую мы прежде так или иначе касались, но отметим, что в немалой степени это зависит от вжившегося неверия казахстанцев в инициативы власти, в том числе и в выборный процесс, как таковой.
Как бы то ни было, определенные риски в проводимой реформе очевидны. Если парламентская дискуссия не будет конвертироваться в ощутимые изменения законопроектов, эффект имитации (и усугубления недоверия) неизбежно усилится. Разнообразие позиций без влияния на результат со временем перестает восприниматься как достижение и начинает раздражать аудиторию.
Чтобы этого избежать, необходимы вполне конкретные шаги. Во‑первых, усиление роли парламентских комитетов, о чем, между прочим, недавно говорил глава государства. Именно там должна происходить основная работа по доработке инициатив, а не формальное обсуждение в зале. Во‑вторых, важно публично фиксировать, какие предложения депутатов и экспертов были учтены, а какие отклонены, при этом обязательно указывать, по каким причинам. Это, кроме прочего, продемонстрирует эффективность не только парламента в целом, но и каждого мажилисмена в отдельности. Таким образом, можно будет, как минимум, проверить парламентариев на профпригодность — ведь никто не станет сомневаться в том, что депутатами должны быть не случайные люди, а настоящие профессионалы (об этом тоже прямо намекал Токаев).
Можно было бы привести еще несколько пожеланий, но они могут показаться скучными для нашего читателя. Добавим только небольшую банальность — надо теснее общаться с гражданами, с обществом, причем, не уповая только на платформы в интернете, а общаться в режиме офлайн. В целом такой подход не требует радикальных реформ, но резко повышает уровень доверия. Обществу важно видеть не только процесс обсуждения, но и его последствия.
Как бы то ни было, парламент в Казахстане действительно меняется. Пусть медленно, неровно и без революционных жестов. В этом есть как плюсы, так и минусы. Надо понимать и принимать, что осторожность снижает риски дестабилизации, но одновременно повышает требования к результативности. Эта очень тонкая грань, по которой нет и не может быть однозначных советов. Главное, думается, надо уметь действовать по обстановке и не бояться принимать креативные решения.
И резюмируя, скажем, что сегодня ключевой вызов заключается не в том, чтобы доказать наличие дискуссий, а в том, чтобы превратить их в инструмент реального влияния. Да, парламент может и должен быть местом для жарких дебатов, но это ведь не только трибуна и совершенно не какое-то ток-шоу, а место, где принимаются важные для страны и ее народа решения. Пока этот путь только начинается, и именно от того, насколько последовательно парламент сумеет реализовать заложенный реформой потенциал, зависит, станет ли он устойчивой площадкой диалога или так и останется институтом с большими ожиданиями и ограниченными возможностями.
Фото из открытых источников
