Стремительное развитие отношений Казахстана с Китаем буквально по всем направлениям, какие только можно представить, от культуры до космоса и атомной энергетики на несколько лет предвосхитило общий тренд, охвативший всю Евразию в последние три года. Эта фора Казахстану была обеспечена его президентом, Касым-Жомартом Токаевым, который глубоко погружен в знание китайской жизни, традиций, культуры и ментальных особенностей этого большого соседа нашей республики. Сегодня мы понимаем Китай куда лучше, чем это было всего лишь десять лет назад, перед пиком синофобии и земельных волнений, прокатившихся по Казахстану.
Но как смотрят на казахстанцев и нашу республику по ту сторону Великой Китайской стены? Чего ждут от Казахстана и надолго ли затянется роман Астаны и Пекина? На эти и другие вопросы отвечает казахстанский политолог, китаевед Антон Бугаенко, ныне живущий в Шанхае.
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ:
Отношения Астаны и Пекина приносят пользу всем — эксперт
Двери в ШОС открыты отнюдь не для всех — Сыроежкин
Распад Китая приведет к катастрофе — Константин Сыроежкин
— Поездка Касым-Жомарта Токаева в Китай в конце августа – начале сентября этого года включала обширную программу. Помимо участия в саммите ШОС, это был и официальный визит казахстанского лидера в КНР, и присутствие на военном параде в Пекине, посвященном 80-летию Победы во Второй мировой войне против японских милитаристов. Как в целом можно оценить данную поездку?
— В целом это был успешный визит. Во-первых, был продемонстрирован политический вектор на развитие отношений как с Китаем, так и со всем «континентальным евразийским блоком». Во-вторых, были подписаны инвестиционные и торговые соглашения, укреплены экономические связи. Наконец, в-третьих, казахстанский лидер активно участвует в процессе реформирования ШОС.
В Китае обычно личные отношения между лидерами формально играют меньшую роль, чем институциональная стабильность. Но именно в казахстанском случае мы видим уникальный момент: президент Токаев — профессиональный китаевед, владеющий языком и культурой, понимающий тонкости дипломатического протокола. Это создает «короткую дистанцию» с китайским руководством.
Дежурный комплимент или реальность наших дней?
— На заседании казахско-китайского Делового совета г-н Токаев заявил, что Китай — «данный нам судьбой надежный сосед». Надо ли расценивать данные слова как дежурный комплимент опытного карьерного дипломата, каковым является наш президент, или же это констатация факта?
— Здесь дипломатический язык совпадает с реальностью. Казахстан и Китай исторически соседствуют, между народами было многовековое взаимодействие, включая степные и военные контакты. Сегодня это выражается в том, что Китай воспринимается не как «далекая страна», а как постоянный и системный фактор. Токаев подчеркнул именно это — неизбежность китайского присутствия рядом. Этим подчеркивается естественный характер укрепления двусторонних отношений. Возможно также трактовать эти слова как намек западным политикам, что в случае давления или принуждения выбора стороны в глобальном геополитическом конфликте Казахстан не может не учитывать свое географическое положение.
Инвестиции, важнейшие отрасли экономики
— В сообщениях о ходе переговоров в Пекине указывалось, что Китай успешно инвестирует в экономику Казахстана, внеся уже 27 миллиардов долларов. В партнерстве с какими отраслями заинтересован официальный Пекин?
— Китай в первую очередь решает собственные задачи экономического развития. И если раньше они требовали от китайского правительства заниматься максимальным открытием рынков других стран для собственных товаров, то теперь речь идет о расширении присутствия китайских компаний в экономиках других стран. Однако здесь вмешиваются факторы объективной реальности, в частности, новый этап глобализации, который дозволительно назвать фрагментацией. В постсоветском пространстве можно наблюдать постепенную реиндустриализацию. Китайские компании хотят занять привлекательные ниши в казахстанской экономике в рамках этих процессов.
Китай действует системно. Его интересы в Казахстане можно разделить на несколько направлений.
Во-первых, это энергетика и нефтехимия: модернизация НПЗ, проекты в газовой генерации, совместные предприятия по глубокой переработке сырья.
Во-вторых, горнометаллургический комплекс: медь, вольфрам, уран — все то, что важно для китайской промышленности.
Третье направление — машиностроение и транспорт: автосборка, производство прочей техники, строительство логистических центров.
И, наконец, цифровые технологии и финансы: Пекин активно выходит на площадку МФЦА, а также развивает проекты в сфере ИИ, облачных решений и цифровой дипломатии.
— Есть ли обратное движение? Что продает соседям наша страна?
— Казахстанский экспорт имеет сильный сырьевой характер. Нефть, газ, уран, медь остаются основой. Но параллельно Казахстан старается закрепиться и в экспорте продовольствия. Китайские партнеры, например, активно интересуются зерновыми и масличными культурами. Нужно отметить, что это все же не сравнится по стоимости с экспортом энергоресурсов и металлов, но здесь важны социально-экономические результаты — обеспечение работой сельского населения. Также стоит отметить, что китайские инвестиции в казахстанскую обрабатывающую промышленность часто направлены не только на создание продукции для реализации на местном рынке, но на экспорт как в Китай, так и на другие рынки. Это касается и более углубленной переработки сырья, и отверточной сборки техники.
Иными словами, казахстанское правительство также пытается решать свои внутренние задачи с привлечением внешней политики. Другой вопрос — насколько эти усилия осмыслены и есть ли большое стратегическое видение, подобное китайской внешнеполитической стратегии. Пока все выглядит как инерционные действия, реакция на китайские стратегические действия, и лишь иногда подвод к этим предложениям собственных интересов. Это в целом возвращает к вопросу, стоящему гораздо шире внешней политики — какова стратегия и идея развития страны? Куда мы движемся?
Высокий транзитный потенциал
— Можно ли говорить о том, что перспективным является освоение новых транспортных коридоров для обеих стран? Если да, то в каком направлении планируется это продвигать?
— У Казахстана есть высокий транзитный потенциал, который наше правительство пытается реализовать. Речь идет в основном о двух направлениях. Первое направление — северное через Россию, и второе — так называемый Срединный коридор — через Каспийское море и Кавказ. У этих направлений есть «соперник» в виде новой железной дороги через Кыргызстан и Узбекистан, но можно предположить, что все эти коридоры будут обслуживать разные направления, при необходимости дополняя друг друга.
Для Казахстана речь идет о трех направлениях. Первое — расширение пропускной способности железнодорожных переходов, особенно линии Достык – Мойынты, которая снимает «бутылочное горлышко» на восточном направлении. Второе — развитие Транскаспийского маршрута: это способ диверсифицировать логистику, связывая Китай и Европу через Казахстан и Каспий. Третье — внутренняя интеграция: строительство обходных путей вокруг Алматы, развитие «сухих портов». Все это превращает Казахстан в центральный транзитный узел Евразии.
Туризм — новое направление сотрудничества
— Еще одним выгодным вектором сотрудничества становится туризм. Известно, что на июнь этого года к нам приезжали 665 тысяч китайцев. Конечно, безвизовый режим, увеличение числа авиарейсов способствовали увеличению туристов. Но что именно привлекает китайцев в нашей стране, на что они обращают внимание?
— Здесь действует комбинация факторов. Без виз и новые авиарейсы сняли технические барьеры, но главный интерес — содержательный. Китайцы активно интересуются внешним миром: горы, озера, степи — все то, что воспринимается как «экзотика», недоступная в перенаселенном Китае. Важна и культура: кочевое наследие, этнотуризм, исторические связи. Для жителей крупных китайских городов Казахстан становится местом «отдыха на просторе» — будь то горные маршруты, лыжные курорты или этнофестивали. Плюс деловой туризм: часть поездок связана с бизнес-контактами, выставками, логистикой. То есть, Казахстан интересен сразу на трех уровнях: природа, культура и экономика.
Долгосрочная стратегия партнерства
— Будет ли Китай и дальше наращивать свое присутствие в экономике Казахстана? За счет чего?
— Да, это долгосрочная стратегия. Китай, по сути, ставит задачу «переопределить» геополитический выбор Центральной Азии, сделать так, чтобы регион воспринимал Пекин не как «чужого», а как знакомого и близкого партнера. Это означает, что инвестиции в Казахстан будут не только продолжаться, но и расширяться в сферы высоких технологий, образования, информационного влияния. Китайцы умеют работать с элитами, умеют интегрировать новые сегменты — и именно это делает их стратегию устойчивой.
Китайский борщ
— Поговорим о ваших личных впечатлениях. Антон, как давно вы попали в Шанхай и чем занимаетесь там?
— Впервые я попал в Шанхай в далеком 2011 году, и этот город впечатлял уже тогда. С 2013 года с перерывами живу здесь, обучался, провожу исследования. В данный момент пишу диссертацию о китаеведении в Казахстане.
— Прежде Шанхай считался космополитичным городом. Сохранился ли этот дух и сейчас?
— Можно отметить, что в последние годы число иностранцев постепенно снижается, особенно на фоне стремительного роста внутренней миграции из других провинций. Люди стремятся сюда за возможностью построить карьеру в крупнейшем финансовом хабе страны. Собственно, это и есть главная функция Шанхая в Китае — управление экономическими процессами и международные связи. Даже если штаб-квартира крупной госкомпании располагается, как правило, в Пекине, ее шанхайский офис не меньше.
Шанхай можно с полной уверенностью назвать космполитичным, одной из мировых столиц. Это проявляется, прежде всего, в культуре и образе жизни шанхайцев. Сейчас, когда иностранцев стало меньше, космополитичность города поддерживается уже самими китайцами. Шанхайцы сильно отличаются от прочих китайцев подчеркнуто западной идентичностью. Что и говорить о том, что значительная часть коренного населения города — христиане. Западная культура поддерживается здесь сама как уже оформившийся устойчивый тренд, благодаря как основателям города и его исходному ДНК — европейскому, так и сформированными после начала политики реформ и открытости новым связям.
— Как представлена советская, русская культура? Для меня Шанхай, в котором никогда не бывала, это Александр Вертинский и Наталья Ильина, книгу которой «Дороги и судьбы» могу рекомендовать для чтения, если хотят знать о 50-60 годах прошлого столетия. Помнят ли о них сегодня?
— Здесь необходимо упомянуть такую особенность исторического Шанхая — он как слоеный пирог. Каждая община здесь жила в собственном мире. И соответственно наследие оставило весьма ощутимое, но часто знакомое только в рамках этой культуры. Да, Шанхай был значимым центром русской послереволюционной диаспоры, с влиятельностью которого мог бы поспорить разве что Париж. К сожалению, с тех пор русское присутствие не обрело столь же большой значимости. В первую очередь потому, что в новый период «вестернизации» Шанхая (с 1980-х годов) российская экономическая активность здесь была не столь высокой, как в дореволюционную эпоху.
Но все же тот, первый период оставил после себя сильный след в шанхайском культурном коде. Это и архитектура — памятник Пушкину и купола православного Собора иконы Божией Матери. И влияние на кухню — одно из традиционных шанхайских блюд ни что иное, как сделанный на китайский лад борщ (罗宋汤). Любопытная особенность, о которой современные шанхайцы уже, вероятно, не помнят: большинство магазинчиков галантереи, музыкальных и прочих в центре, особенно во французской концессии являются наследниками русского малого бизнеса. В послереволюционном Шанхае русские владели в некоторых сферах до 80% малого бизнеса в городе.
— Знают ли что-нибудь о Казахстане, казахской культуре? И насколько действительно популярен наш Димаш Кудайбергенов?
— Казахская культура популярна в Китае не только благодаря собственно Казахстану, но и китайским казахам. В том же Шанхае можно встретить рестораны казахской кухни, а среди китайцев туристические поездки на китайскую часть Алтая весьма популярны. В соцсетях часто можно встретить фото китайцев в юртах и на фоне степей и гор Алтая. В этом смысле тот поток туристов, который из Китая принимаем мы — это только ручеек, в сравнении с настоящим бумом в сопредельных регионах Синьцязна.
Что касается Димаша Кудайбергенова, конечно, он популярен. Но здесь стоит упомянуть о колоссальном размере китайского медиарынка, обратной стороной которого является то, что трудно быть всеобщей звездой. Большую роль здесь играет и сегментация современного общества на разные аудитории «потребителей контента». Впрочем, даже несмотря на это, о Димаше знают самые разные люди, которых я встречал, и это одна из самых частых ассоциаций с нашей страной, которую слышал от китайцев.
Фото из открытых источников
