Наступил такой период, когда на постсоветском пространстве паблики в соцсетях и на видео-платформах, включая популярные TikTok и YouTube, полны контентом, так или иначе касающимся истории. Комментируются и обсуждаются исторические даты, события, временные отрезки. Все, что касается периода Советского Союза, включая и то, что ему предшествовало (например, Первая Мировая война), активно рассматривается с тех или иных позиций. Казахстан тут не исключение, СМИ богаты историческими экскурсами в дальную и ближнюю историю, различными рефлексиями по этому поводу. Рассмотрим пару свежих примеров.
Был ли геноцид?
Жамбыл Сейфолла, ведущий YouTube-канала «Qasqa Jol/Қасқа жол», устроил дискуссию, в которой приняли участие депутат мажилиса, доктор исторческих наук Еркин Абиль и известнейший исследователь истории движения «Алаш», специалист по деятельности Алихана Букейханова Сұлтан Хан Аққұлы. Сюжет называется «Ашаршылыққа Ресей араласып отыр, Алаш тарихын жазуға мені жіберген жоқ - Сұлтан Хан Аққұлы» — «В изучение Голодомора вмешивается Россия, а мне не дают писать исследование по истории движения «Алаш» - Сұлтан Хан Аққұлы».
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ:
Казахские подкасты и русский язык
Палитра проблем: дорогое такси и «дешевый» язык
Примечательна заставка к этому видео, где между участниками программы почему-то изображен Куандык Бишимбаев. Подпись к этому коллажу: «Шолақ белсендiлер. Бишимбаевтын атасы 12 қазақты айдатып жiбергең» — «Криворукие исполнители. Дед Бишимбаева отправил 12 казахов в заточение». Чтобы понять смысл данного коллажа, приступим к канве программы Жамбыла Сейфоллы…
Ведущий призвал спикеров не вдаваться в чрезмерные эмоции, которые обычно возникают при разговорах об истории новейшего периода — от становления советской власти до сегодняшних дней. И обозначил главный вопрос: «Голодомор — это все-таки был геноцид или нет?»
Прежде чем ответить на этот вопрос, собеседникам пришлось рассмотреть массу других вопросов.
Еркин Абиль начал с того, что собственно историческая наука Казахстана, которая вступила в новый период глубокого изучения различных источников, испытывает определенные трудности. Они заключаются в том, что в советское время многие архивы были закрыты для исследований. К тому же огромная часть документов как досоветского, так и советского периодов развития находятся в соседней России, и наблюдаются трудности с их освоением нероссийскими исследователями. Существует к тому же режим секретности, не все источники могут быть открыты для современных исследователей, тем более иностранных. Мало того, даже в самом Казахстане в этом смысле есть «темные пятна» — оказывается, не все архивы, районные или областные, досконально, как того требует научный подход, целиком и без остатка изучены.
К тому же есть такая проблема, как должное хранение архивных документов. Так получилось, что многие архивные хранилища переезжали из одного помещения в другое. А ведь к хранению архивов есть свои специфические требования. Поэтому некоторые архивные документы уже негодны для изучения, например, стали ветхими в полном смысле этого термина. Множество из них в те далекие годы писались обыкновенным химическим карандашом, и порой просто уже невозможно восстановить текст. Они негодны к той же цифровизации.
Далее депутат заявил, что говорить о каком-то полноценно законченном объеме подлинно исторических знаний пока невозможно. Даже готовящееся семитомное издание истории Казахстана, в котором задействован сам Абиль, он характеризует как огромный шаг вперед, определенную веху в рамках восстановления исторической памяти во всей ее полноте, но отнюдь не как конечный итог.
Сұлтан Хан Аққұлы поддержал косвенно этот тезис, при этом подверг критике сообщество историков, указав, что многие специалисты были взращены советской школой, соответственно, заражены ее догматизмом и прочими грехами. Он считает, что объективному изучению новейшей истории Казахстана сильно мешают внешнеполитические факторы, например, стратегическое союзничество с Россией. Вместо того, чтобы передать необходимые архивы, напрямую касающиеся Казахстана, Россия выговаривает за изучение и обнародование того, что из себя представлял Голодомор. При этом признанный исследователь справедливо замечает, что это не тогдашние пришлые россияне («русские из Москвы») устроили голод, а много усердия приложили сами казахи из числа тех, которых по сию пору называют «шолақ белсендiлер» — «криворукие исполнители», освященные мандатами от советской власти и чрезмерно ей угождающие.
Еркин Абиль акцентировал внимание на том, что развязанный голод на самом деле был «неотвратим», поскольку Филипп Голощекин совершенно точно заметил, что советская власть даже к концу 1920-х и началу тридцатых так и «не проникла в казахский аул, а следовательно, в казахскую народную толщу». И тут главную скрипку сыграл не хозяйственный фактор «коллективизации», а чисто идеологический. Ведь, с одной стороны, казахи в силу своей природы уже существовали в рамках коллективного хозяйствования, причем веками – это и представляла собой жизнь кочевника, жизнь аула. Советы наказали аулчанам выбирать председателя и казахи выбирали – но во главе колхоза оказывался классовый враг, все тот же бай, прежний лидер, родич. По выражению Абиля, казахи сумели «мимикрировать под советскую власть», но большей частью жили, как их предки. Разумеется, с точки зрения того колхозного строя, который изобрела советская власть для сельчан, казахский аул был чужд и даже непонятен идеологам. Вот поэтому в начале тридцатых власть рьяно и жестоко, других слов тут не подберешь, взялась из кочевника лепить «колхозного мужика». Вот это стремление по факту родило Великий Голод.
Далее Еркин Абиль утверждает, что ко всему прочему «в руках советской власти именно голод и стал главным инструментом, кнутом к повиновению народных масс». Голод, ограничение в продуктах питания оказались наиболее излюбленным и действенным приемом во время утверждения этой власти и доктрины «советского единства и единообразия». Причем, замечает казахский историк, он был применен не только против кочевого казаха, которого, в конце концов, заставили осесть и сделаться пусть и не полностью идентичным, но во многом близким к «колхозному мужику». Дело в том, что именно так жестко вталкивались в лоно советской власти и другие народы, и даже сословия. Например, против казачьего сословия запускался процесс «расказачивания». Другой вопрос, что казахи, будучи чисто скотоводческим народом, практически не оседлым, такую политику перенесли крайне тяжело, едва ли не исчезнув с лица земли.
Также оба спикера задели внутринациональный момент, который отвечает на животрепещущий вопрос, всегда витающий вокруг того же Голодомора и политических репрессий против первой плеяды казахской интеллигенции, элиты нового формата. Что прикажете делать с потомками репрессированных и потомками «шолақ белсендiлер», с доносчиками, которые в массе своей писали напраслину, сводили какие-то счеты? И тут Сұлтан Хан Аққұлы вспомнил Куандыка Бишимбаева. По его словам, дед Куандыка в свое время отправил в лагерь 12 казахов, которые (якобы) избили одного неказаха. Но за это никто не вправе осуждать внука. Так же, как нельзя винить деда за внука – не он же его воспитывал. Абиль поддержал своего визави, вспомнив древние казахские традиции замирения. В далеком прошлом были моменты, как, например, великого бия Акжола убил не менее знаменитый и оставивший также свой след в истории казахов батыр Кобланды. Они принадлежали к разным племенам казахов. Если бы эта вражда продолжилась среди их потомков, то, возможно, из-за этого и Казахстана сегодня не было бы…
И вот здесь-то оба спикера практически единодушно заявили, что собирание подлинной истории казахов не преследует никаких целей, кроме того, чтобы сами казахи, наконец, имели цельную историческую картину окружающего мира и делали из этого соответствующие (верные) выводы. Абиль, например, ответил на главный вопрос ведущего, был ли геноцид казахов на самом деле. Не было, ответил историк и подчеркнул, что задачи извести казахов как этнос, как нацию не стояло. Стояла задача сделать из кочевого казаха «колхозного мужика», советского человека, советского казаха (отсюда и повсеместная политика русификации).
Кто сядет за стол переговоров?
Общественный активист, депутат алматинского маслихата, кинорежиссер, один из фронтмэнов некоммерческого кино Еркин Ракишев —достаточно популярный гость в СМИ. Он тоже своего рода историк, в его активе документальный фильм о Голодоморе. Он стал гостем YouTube-канала Ashyq Podcast. Заголовок этого видео очень броский: «Мені өлтірсе, таңқалмаңдар! / ЕРКІН РАҚЫШЕВ / АШЫҚ ПОДКАСТ» — «Если меня кончат, не удивляйтесь! Еркин Ракишев». Содержание полностью соответствует названию ролика. По мнению этого человека, страна 30 лет своего суверенного развития развивается «криво». Автомобиль не едет, потому что есть серьезные неполадки и даже конструктивные недоработки — например, вместо четырех колес всего три…
Он в брутальных выражениях винит прежнюю власть (подразумевается прежнее высшее руководство республики), а Нурсултана Назарбаева называет недалеким и неблагородным человеком, заложившим неприемлемую парадигму развития казахского государства и нажившим 200 млрд долларов. Нынешнюю власть он мало отделяет от Старого Казахстана. Элита страны насквозь коррумпирована и далека от чаяний уставшего народа. Считает, что понятие «коррупция» должно трактоваться в законодательстве как «предательство интересов казахской нации» и беспощадно караться смертной казнью. Интересы государствообразующей нации слабо защищены. Так, он считает последний закон о домашнем насилии вредным и антинациональным, который принят под нажимом международных структур, является угрозой традиционному казахскому воспитанию и обслуживает интересы «внегендерной» идеологии. В целом, по его мнению, рано или поздно власть вынуждена будет сесть за стол переговоров с оппозицией.
Вот только пока как таковой организованной оппозиции не наблюдается, добавим мы от себя.
Фото из открытых источников
