Начало ХХ века для казахской литературы было, наверное, самым интересным временем. Оно по сути переживало второе рождение. Ещё был жив Абай, но уже выходили на авансцену представители следующего поколения. Если в прошлом казахские литераторы предпочитали стихотворную форму и переработки старинных эпосов, то сейчас они пробовали ранее совершенно нетипичные для себя формы. Рассказы, эссе, публицистику. И даже романы! Да на какие темы. Первый казахский роман «Несчастная Жамал» Мыржакыпа Дулатова был посвящён проблеме прав угнетенных женщин. Прогрессивная часть казахского общества считала, что женщина имеет право не покоряться слепо воле родителей, не выходить замуж за просвистанного жениха, а бороться за счастье с тем, кого она действительно любит. Для патриархальной казахской степи это было настоящим вызовом.
Да и в целом начало века это период дискуссий. Все казахские литераторы и мыслители мечтали об освобождении казахов как от колониализма, так и от собственной отсталости в феодализме. Правда видели это освобождение очень по-разному.
Литераторы, группировавшиеся вокруг движения Алаш видели путь соединения казахских традиции и умеренной вестернизации с учетом достижений современной европейской и русской культуры - к ним относились Мыржакып Дулатов, Ахмет Байтурсынов, Султанмахмут Торайгыров, Магжан Жумабаев.
Представители патриархально религиозного направления считали, что для возрождения народа и культуры нужно обратиться к корням, религии и заветам предков. Такие взгляды исповедовали Машхур Жусуп Копеев или Шакарим Кудайбердиев.
Революционеры левого толка призывали к ломке старого устройства и построению нового коммунистического мира, будущего всеобщего равенства. Такие идеи разделяли в частности Алиби Джангильдин, Сакен Сейфуллин и др.
Впрочем, деление на лагеря было довольно условным. Но то, что взгляды у разных представителей казахской литературы были крайне разнообразными — это несомненно. Грянувшая в 1917 году революция, казалось бы, принесла долгожданную свободу всем творческим и мыслящим людям. И хотя сегодня мы понимаем какой катастрофой 1917 год оказался в долгосрочной перспективе, первые послереволюционные годы охарактеризовались небывалым расцветом творческой мысли в том числе и у писателей.
Писатель-одиночка в те годы - явление редкое. Вся литературная жизнь тех лет - это кружки, группы и литературные объединения. Отношение к определённой группе тогда казалось едва ли не важнее, чем твоё собственное творчество. Скажи мне в какой литературной группе ты состоишь, и я тебе скажу какой ты писатель - так тогда думала вся читающая публика. Литературная карта Российской империи в те годы четко была поделена между группами имволистов (Блок и Брюсов), акмеистов (Гумилёв и Ахматова), имажинистов (Есенин и Мариенгоф), и наконец Футуристов (Маяковский, Хлебников, Пастернак). Чуть позже появятся и другие - воинствующие Лефовцы (Левый фронт искусств»), прямо призывающие «Во имя нашего завтра сожжём Рафаэля, разрушим музеи, растопчем искусства цветы». Эпатажные обэриуты во главе с чудаком Даниилом Хармсом, с ног на голову переворачивающем представления о хорошем и плохом в литературе.
В Казахстане тем временем творческие люди тоже объединялись в союзы. В первые послереволюционные годы на казахской земле функционировало более двадцати культурно-просветительских объединений. По их названиям можно определить стоящие перед ними задачи. Например, «Ерік» («Воля»), «Еркін дала» («Свободная степь»), «Ғылым» («Наука»), «Қызмет» («Служение»), «Игілік» («Благое дело»), «Жас тілек» («Желания молодых»). Они занимались выпуском книг молодых писателей, инсценировкой произведений известных поэтов, словом, пропагандировали духовные ценности народа, заботились о его просвещении. Однако полноценного литературного объединения писателей-единомышленников так и не возникало. Пока…
Первый, кому удалось создать первую казахскую литературную группу – это Магжан Жумабаев. В 1923 году он уже был молодым, набирающем популярность поэтом и педагогом. У него уже издано несколько сборников стихов, и под его непосредственным руководством открыты курсы казахскоязычных учителей в Омске и здесь в Петропавловске. Во время его учебы в Москве Жумабаев познакомился с легендарным поэтом-символистом Валерием Брюсовым и воочию увидел, как существуют писательские объединения и, в частности, возглавляемый Валерием Яковлевичем «Союз поэтов». Магжан удивился: почему же таких групп до сих пор нет в Казахстане. Тогда-то ему в голову и пришла мысль о создании литературной группы «Алка», которая бы объединила всех прогрессивных казахских писателей.
Лингвист, поэт и переводчик Ахмет Байтурсынов сформировал своего рода катехизис казахского писателя.
- Писатель «Алаша» – чуткий к своим собратьям, любящий казахов, националист в хорошем смысле. Потому что неравенство среди людей требует наличия данных качеств.
- Казахи во имя торжества культуры должны жертвовать всем. Когда культура поднимется на высокий уровень, тогда чужие перестанут угнетать казахов.
- Прогресс культуры возможен только при упорной ежедневной работе, озаренной беззаветной любовью к родной земле и к ее творческим истокам. Результатом высшего мастерства, ежедневного труда мы называем искусство, знания же, полученные силой озарения, называем наукой. Эти два явления … обретаются навыками, а также ежедневной учебой и трудом.
- Образовательный процесс тесно связан с литературой: учеба возвышает литературу, литература усиливает важность обучения.
- Дело писателей – литература, без литературы не будет поддержки образованию, без образования не будет поддерживаться культура, а без поддержки культуры казахи не избавятся от мучений и насилий.
- Сущность свободы – в культуре, основные факторы её повышения – образование и литература.
Если писатели не будут разрозненными, а будут работать слаженно, то, возможно, их дела будут благодатными и плодотворными.
Несколько лет писатели встречаются, переписываются и активно дискутируют - каким же быть первому казахскому литературному объединению. А жизнь в советской литературе идёт своим чередом. И уже к середине 20-х годов писателей придерживающихся вольных взглядов начинают подозревать в антисоветских настроениях и всячески третировать. Пока, к счастью, только на словах.
В 1923 году был создан РАПП – Российская ассоциация пролетарских писателей. На долгие годы эта аббревиатура станет настоящей головной болью для почти всех литераторов в Советском Союзе. РАПП разработал целую систему, согласно которой есть подлинно советские писатели, есть попутчики - то есть литераторы допустимые только на переходный период к социализму, пока пролетариату с ними по пути. Причём попутчики делятся в свою очередь на левых, правых, крестьянских, городских - в их числе побывали (Владимир Маяковский, Исаак Бабель, Леонид Леонов, Михаил Зощенко, Борис Пильняк, Викентий Вересаев). Кроме попутчиков были и другие категории: мужиковствующие Николай Клюев и Сергей Клычков и, например, «живые трупы» (таковыми РАППовцы считали Анну Ахматову, Андрея Белого и Максимилиана Волошина).
В том же 1923 году создана и Казахская ассоциация пролетарских писателей. Их претензии к собратьям по перу тоже довольно предсказуемы: национализм, поощрение феодальных и религиозных пережитков, пантюркизм и прочее в этом духе.
От кляуз и пасквилей пролетарских писателей страдали тау или иначе все литераторы, которые не состояли в их рядах. Для них было совершенно неважно какие взгляды ты разделяешь: алашордынец ты или большевик-революционер, крестьянский ты поэт или имажинист. Даже самый лояльный писатель в любой момент мог получить ярлык попутчика.
Впрочем, в 20-х в литературном цеху молчать ещё не принято. И писатели не подают на ассоциацию пролетарских писателей жалобу в ЦК. И надо сказать - жалоба возымеет эффект. Советские власти даже раздражала излишняя воинственность пролетарских писателей. Кроме того, как бы странно сегодня это не казалось, но РАПП был независим от властей, хотя и был им абсолютно лоялен. Советская власть на тот момент уже сама хотела казнить и миловать, и никакие помощники и союзники ей были уже не нужны. И тем не менее вплоть до конца 1920-х в советской литературе сохранялась свобода творчества. Прежде всего, потому что пока продолжался НЭП (дать титр) и существовала частная собственность, работали частные издательства, которые могли издавать книгу в общем любого автора вне зависимости от его идеологических предпочтений. Различные литературные группы и лагеря в однопартийной стране своеобразно заменяли многопартийность, и советская власть это прекрасно понимала. Понятное дело, что долго в условиях советской действительности так продолжаться не могло.
В 1929 году нэп начинают сворачивать, а частные издательства закрывают. Теперь что печатать, а что нет решает государство. Со свободой творчества покончено. Хочешь публиковаться - проходи цензуру и крайне изнурительную и во многом унизительную процедуру «литования текстов» - то бишь одобрения цензора. Не хочешь пиши в стол.
В общем у писателей в 1930-х выбор не богат или стать лояльными или перейти в стан врагов. А, как тогда открыто говорили с трибун, если враг не сдаётся, то его уничтожают.
Уничтожения, надо сказать, последовали уже в 1930-х. Первым из писателей-алашевцев расстреляли Жусупбека Аймаутова, посадили Мыржакыпа Дулатова. Через несколько лет при поддержке главы Политического Красного креста, первой супруги Максима Горького Екатерины Пешковой, ненадолго будут освобождены из тюрем и ссылок Магжан Жумабаев и Ахмет Байтурсынов – именно в этот период он поселится в бывшем купеческом доме, где нынче располагается его дом-музей. Но их участь в конце 1930-х тоже будет предрешена.
Если раньше писатели зарабатывали своим творчеством и тиражом, а мерилом их востребованности были тиражи книг и посещаемость залов, в которых они выступали, теперь советская власть сама определяла какому писателю быть преуспевающим, а кому прозябать в безвестности. Творчество писателя в любой момент можно было остановить, просто не выдав ему бумагу.
Поэтому почти все писатели так или иначе шли на компромиссы с властью. Да и сама власть ловко жонглировала пряником и кнутом. И если с кнутом все более-менее ясно - запрет публиковаться, травля, иногда и вовсе лишение жизни, то с пряником дело обстояло куда изощреннее.
Что же получал привечаемый советской властью писатель. Во-первых, пайки высшей категории - не будем забывать, что после коллективизации и голода 1930-х это было ой как актуально! Во-вторых, большие тиражи и огромные гонорары, в-третьих, право на загородные дачи и дома творчества, право лечится и отдыхать на лучших курортах и в лучших санаториях советского союза. Ну и в-четвёртых, и это самое главное свой дом или своя роскошная квартира.
Во второй половине 1930 годов в Алматы построили новый дом под руководством архитектора Михаила Левинсона. Там селили самых лояльных советской власти казахских писателей. Самый известный для потомков, конечно, Мухтар Ауэзов. Для своего поколения и своего литературного лагеря он был настоящим везунчиком. Если в начале 30-х он подвергался преследованиям и даже пробыл несколько месяцев под арестом, то теперь он жил в этом писательском доме на пересечении тогдашних улиц Калинина и Фурманова. Сегодня здесь масса ресторанов, гастробаров, бутиков. А в конце1930-х для писателей это был настоящий дворец - роскошные четырёх-пятикомнаиные квартиры с высокими потолками, отдельными кабинетами и кое-где даже комнатами для прислуги. С раздельными санузлами, просторными ваннами и кухнями - и это в то время, как большинство алмаатинцев в то время мылось в банях и имело удобства во дворе.
Впрочем, расплатой за такую роскошь была абсолютная зависимость от власти и тотальная лояльность.
Впрочем, и лояльность не всегда спасала. Первого главу союза советских писателей Казахстана Ильяса Джансугурова в 1937 году, арестовали и увели на глазах семьи из этого дома, где они тогда жили. Точно также поступили и с самым ярким представителем коммунистической казахской литературы – Сакеном Сейфуллиным. Через несколько месяцев их расстреляют, как и большую часть литературной элиты Казахстана. И тогда уже было совершенно неважно к какой группе ты принадлежал, тогда в 10-х и 20-х.
К концу 1930 годов литературная жизнь как в Казахстане, так и во всем советском союзе представляла собой выжженное поле. Представители старой литературной элиты были либо замордованы репрессиями, либо под фактическим запретом на профессию и просто писали в стол. Причём, в данном случае это тоже было риском. Если кто-то из доброжелателей настучал бы куда надо, что ты по ночам излагаешь на бумаге антисоветские мысли, прямо скажем, тебе бы пришлось худо. О многих творениях выдающихся казахских писателях тех лет многие предпочли бы сегодня забыть. Но как говорится из песни слов не выкинешь.
Но жизнь шла своим чередом. И когда началась война, то для советской литературы настало такое время, какое можно охарактеризовать пословицей: НЕ БЫЛО БЫ СЧАСТЬЯ, да несчастье помогло. Тот энтузиазм, с которым казахские литераторы рвались в бой с фашизмом, конечно не мог не отразиться на литературном процессе. Пройдет несколько лет, и писатели-фронтовики займут особое место в советской литературе. Впрочем, литераторы на фронте – тема отдельная, требующая особого рассказа. В тылу, а точнее в эвакуации дела обстояли не менее интересно. Особенно в Алма-Ате. Об этом мы уже рассказывали в нашем материале об Алма-атинской эвакуации.
Уже потом, в эпоху оттепели начнётся новая жизнь для казахской литературы. В ней будет очень мало связей с той литературой начала ХХ века. Впрочем, у неё будут свои проблемы - ведь цензуру в книгах не отменят вплоть до конца советского строя.
И все же у нового поколения уже не будет страха лишиться жизни за написанное на бумаге.
Фото: Константин Козлов
