И вот еще что. Также на этой встрече Токаев сказал: «Из-за неправильной миграционной политики сейчас здесь складывается тяжелая ситуация. В то время как население увеличилось, социальная инфраструктура не была расширена в соответствии с этим ростом. Вакансии не открывались. Качество жизни снизилось... Правительство приняло специальный план развития Жанаозена. Оно выделяет большие средства из республиканского бюджета и снижает налоги. Такие меры прямой поддержки осуществляются за счет других регионов страны».
В связи с вышесказанным сразу же возникают два вопроса, ответы на которые должны быть очевидны для казахстанского президента, хотя его рассматриваемые слова создают совсем другое впечатление.
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ:
История Казахстана: легенды и легендарность
Гражданские войны в Казахстане. Уроки истории
Во-первых, почему бы не поселить казахских репатриантов (из Узбекистана и Туркменистана) не только в Мангистауской области и Западном Казахстане, но и - как предложил Токаев - в других областях, в том числе входящих в состав других регионов? Теоретически это прекрасно. Однако казахские репатрианты, корни которых уходят в Мангистаускую область и Западный Казахстан, предпочитали и предпочитают, в большинстве своем, выбирать свою историческую родину, где социальные и экологические условия зачастую хуже, чем, скажем, в Северном и Южном Казахстане. Возможно, это объясняется опасениями, что в других регионах страны на протяжении многих поколений местное население может относиться к ним как к «кiрмелер» («неместным»). Кроме того, можно предположить, что модель отношения к алшынам (западным казахам) со стороны двух других жузов, о которой (об этом подробнее позже) говорили Нурболат Масанов и один из членов правительства Казахстана еще в позапрошлом десятилетии, уже пронизывает все казахское общество, и люди это чувствуют. Тем не менее, Токаев поручил правительству Казахстана рассмотреть возможность расселения казахских репатриантов, которые планируют выехать из Туркменистана и Узбекистана в Западный Казахстан, в других регионах страны. И это поручение уже выполняется. Совсем недавно в Интернете появилось видео, на котором этнические казахи из Туркменистана горько жалуются, что им отказывают в праве быть зарегистрированными в Мангистауской области. Казахские чиновники говорят им, что они могут поехать в Северный или Восточный Казахстан, но не в Западный. В видеоролике его автор говорит зрителям, что все они (этнические казахи, покидающие Туркменистан) как один возражают против этого. По ее словам, они настаивают на своем выборе поселиться в Мангистауской области. Никто из казахстанских чиновников, похоже, не собирается идти им навстречу.
Во-вторых, к чему все эти разговоры о «таких мерах прямой поддержки», направленных на помощь Жанаозену и «осуществляемых за счет других регионов страны», в то время как Мангистауская область была и остается донором - как одна из двух областей-доноров в Казахстане - для всех остальных регионов, которые зависят от субсидий республиканского правительства? Как можно совместить эти две вещи? Выступая на расширенном заседании правительства Казахстана 8 февраля этого года, президент Токаев сказал: «Ситуация, при которой 82 процента областей получают дотации, ненормальна». С этими словами трудно не согласиться. В то время в Казахстане донорами были только 18 процентов областей. Это были Атырауская и Мангистауская области, города Нур-Султан и Алматы. 82 процента областей нуждались в помощи из республиканского бюджета. В феврале Касым-Жомарт Токаев оценил эту ситуацию как ненормальную. 16 марта, выступая перед парламентом центральноазиатской страны, президент Казахстана заявил, что хочет воссоздать три области, которые были объединены с другими регионами в 1990-х годах, что фактически означает увеличение доли областей, нуждающихся в помощи из государственного бюджета, как минимум до 90 процентов. Но и это еще не все! Выступая на расширенном заседании правительства 14 июля, президент Касым-Жомарт Токаев вновь заявил, что... все области, кроме четырех (Атырауская и Мангыстауская области, города Нур-Султан и Алматы), стали зависимыми от субвенций правительства страны. На этот раз только одно осталось невысказанным. А именно то, что с февраля по июль 2022 года количество областей, нуждающихся в дотациях, усилиями Касым-Жомарта Токаева было увеличено с 13 до 16. Что означают возросшие ожидания чиновника Нур-Султана в связи с экономическим потенциалом Западного Казахстана, региона с богатыми нефтегазовыми ресурсами, который известен как основная сфера интересов в Казахстане для западных транснациональных корпораций. При этом люди, живущие там, иногда рассматриваются российскими СМИ как представители «нищего Запада» (Младший жуз). Конечно, правящий режим, пришедший к власти в Казахстане в конце 1980-х годов, внес и продолжает вносить значительный вклад в формирование такого видения.
Однако незадолго до этого сразу три представителя байулы, которые были (по переписи 1897 года они составляли 16,2 процента казахов Российской империи) и остаются самыми многочисленными среди племен Младшего жуза по численности, вошли в состав высшего руководства Казахстана. Дело в том, что в то время байулы были настолько сильны и влиятельны, что, будучи видными представителями Младшего жуза, соперничали за верховную власть над Казахстаном с представителями Старшего и Среднего жузов. И не только это. Они почти добились, хотя и на короткий период, доминирующего положения в Алма-Ате, тогдашней столице, при поддержке центра (бывшего) Советского Союза. Высшее советское руководство в Москве, мыслившее совершенно иными категориями, чем традиционное казахское общество, приняло такое решение, которое может показаться несколько неожиданным, хотя и вполне объяснимым с точки зрения здравого смысла: поскольку Западный Казахстан приобретает первостепенное значение для экономики не только Казахской ССР (Советской Социалистической Республики), но и всего Советского Союза, основную ставку на республиканском уровне следует сделать на ведущие кадры оттуда, прежде всего потому, что они хорошо знают специфику этой отрасли и проблемы родного региона. Оглядываясь сейчас назад, можно только отдать должное их проницательности. Ведь коренное казахское население Атырауской и Мангыстауской областей, которые сегодня являются крупнейшими нефтедобывающими и единственными двумя областями-донорами Казахстана, почти полностью состоит из байулы. В Западно-Казахстанской области, которая является третьей по величине нефтегазодобывающей областью центральноазиатской страны и где расположено Карачаганакское месторождение (одно из крупнейших в мире газоконденсатных месторождений, разрабатываемое консорциумом КПО), их доля в общей численности местного казахского населения, по приблизительной оценке, составляет не менее 80 процентов. В итоге получается, что основная часть казахских богатств производилась и производится на территориях, населенных племенем байулы, которое в 1987–1988 годах было представлено на высших руководящих постах Казахстана сразу тремя людьми. Однако в конце 1980-х годов все большая потеря ранее очень сильного влияния суверенной Москвы на тогдашнюю Алма-Ату привела к тому, что представители байулы, стоявшие у руля республики, были отстранены от власти. А другим представителям их рода впоследствии неформально и практически было запрещено занимать высшие руководящие посты в Казахстане.
В дальнейшем, когда казахский правящий режим столкнулся с необходимостью поддерживать иллюзию нормальности в контексте межжузовых отношений и с этой целью продвигать на высокие посты государственной службы других представителей Младшего жуза вместо вышеупомянутых трех лиц и тех, кто, как говорили, был их «людьми», он стал опираться в основном на выходцев из более мелких племен западных казахов, считавшихся неконкурентоспособными в борьбе за власть. Речь идет о таких людях, которые, как бы ни были сильны как политики, априори не обладали потенциалом для формирования собственных сильных и многочисленных политических команд (кланов) из числа своих соплеменников и родственников. Позже пришло время политиков и чиновников, призванных заменить вышеупомянутых людей в качестве представителей западных казахов в государственном управлении. И каждое последующее их поколение было все менее влиятельным, а его представители - все менее известными широкой казахской общественности. Эта практика продолжается уже более 30 лет, и конца ей не видно.
Меньшая известность таких лиц в публичном пространстве имеет свое объяснение, которое связано в том числе и с казахской практикой политического трайбализма. В центральноазиатской стране, как и во многих других постсоветских государствах, общественное мнение о политических событиях и политических деятелях, а также чиновниках разного ранга формировалось и формируется в основном мейнстримовыми периодическими изданиями и телевидением. В Казахстане в этом отношении сложилась довольно своеобразная практика. Крупнейшие казахстанские газеты, финансируемые государством и близкими к режиму бизнес-структурами, неизменно возглавляют представители Старшего жуза. И эта практика продолжается уже более трех десятилетий. Это факт и непреложное правило. И никто ничего с этим не делает.
Точно так же на постоянной основе главные государственные телеканалы возглавляют выходцы из Среднего жуза (т.е. Восточного и Северного Казахстана). Здесь мы как бы видим некую раз и навсегда установленную договоренность в действии. За последние 15 лет не было ни одного случая, чтобы представитель Младшего жуза возглавил какое-либо известное СМИ республиканского уровня. Что ж, здесь отчасти кроется объяснение того, почему сейчас даже западные казахи в большинстве своем не очень хорошо осведомлены о том, кто из выходцев из Западного Казахстана представляет их регион в различных органах центрального государственного управления в Нур-Султане. Такой подход, а именно практика популяризации своих и игнорирования или дискредитации тех, кого считают чужими, имеет давнюю традицию. Сразу же после декабрьских событий 1986 года в Алматы были выдвинуты обвинения, что все это произошло из-за того, что высокопоставленные казахские чиновники происходили из Западного Казахстана. В более позднее время этот неформальный вывод в общественном мнении получил дальнейшее развитие. В 1996 году, в год 10-летия Желтоксанского (декабрьского) восстания, Закаш Камалиденов, уроженец Атырауской области, занимавший в то время пост секретаря по идеологической работе ЦК Компартии Казахстана, подвергся широкой критике за свои заявления и действия, якобы сказанные и предпринятые после тех событий. Ровно через десять лет в аналогичной ситуации оказалась Бирганым Айтимова, уроженка Западно-Казахстанской области, которая в середине 1980-х годов была секретарем ЦК казахского комсомола (политическая молодежная организация в Советском Союзе).
Можно предположить, что через несколько лет, когда придет время отмечать 40-летие тех событий, возможно, найдется еще один уроженец Западного Казахстана, которого обвинят в том, что он совершил что-то плохое после декабрьского восстания, будучи еще членом Юных пионеров (массовая молодежная организация Советского Союза для детей и подростков 9-14 лет, существовавшая с 1922 по 1991 годы), то есть просто школьником. Однако все это кажется пустяком по сравнению с другой подобной практикой. Речь идет о навязчивом выражении или даже распространении - среди отечественной и зарубежной общественности и устами известных и уважаемых в обществе деятелей - следующего убеждения, преподносимого как своего рода «железное правило»: выходцам из Младшего жуза запрещено претендовать на пост Президента Казахстана. Непонятно, откуда это пошло. Но самое главное, что никто никогда не удосужился опровергнуть его. Это позволяет предположить, что казахстанская правящая элита, вероятно, находит себя вполне удовлетворенной подобным мышлением. Вот что говорил по этому поводу профессор истории Нурболат Масанов в своей работе «Роль кланов в современном Казахстане»: «По сей день род (племя) является важной (хотя и не единственной) призмой для интерпретации и классификации социальных и политических процессов, происходящих в Казахстане. Фактор клана лежит в основе легитимности претензий человека на тот или иной общественный пост, питает его надежды, определяет его способность играть самостоятельную роль в политической жизни. Именно клановый фактор во многом определяет степень авторитета чиновника, его власть, вероятность продвижения по служебной лестнице, границы его социального пространства и длительность пребывания у власти... Члены Младшего жуза в глазах общественного мнения не являются легитимными претендентами на власть и, следовательно, не могут играть самостоятельную роль в политической жизни. Это явление, которое было менее заметно в первые годы существования Казахстана как суверенного государства, со временем стало более заметным, поскольку власть все больше концентрируется в руках президента Назарбаева». На основании вышеизложенного он пришел к выводу, что «…чиновники из Младшего жуза... являются нелегитимными в глазах общества для назначения на ключевые государственные должности».
Для справки, речь идет о представителях Западного Казахстана, который является основой экономики страны и основой благосостояния ее населения. Самое важное в этом для людей, заинтересованных в понимании отдельных аспектов современных общественно-политических событий в Казахстане, то, что тем, кто придумал и продвигает это своеобразное «железное правило», удалось убедить в его незыблемости тех немногих членов правительства Республики Казахстан, которые представляют западных казахов. Таким образом, ситуация становится все более уродливой с точки зрения политической этики и международных стандартов соблюдения прав человека.
Вот пример из статьи «Война кланов в казахских степях», опубликованной французской ежедневной газетой Le Figaro: «Для всех казахов политическая жизнь - не более чем внутренняя борьба орд (жузов) и кланов (племен). Я никогда не смогу стать президентом республики, потому что принадлежу к младшему жузу», - доверительно сообщил молодой министр» (François HAUTER «Guerre de clan dans les steppes kazakhes», mardi 21 septembre 2004, page 4).
Так обстоят дела в настоящее время. Но столетие назад, на начальных этапах становления казахской государственности в составе Советской России после распада царской империи, Младший (западный) жуз занимал ведущее положение среди трех отдельных групп казахского населения. И они (западные казахи) еще задолго до этого стали считаться таковыми в Российской империи. Генерал-губернатор Уфимского наместничества Отто Генрих Игельстрём в своем отчете, написанном в 1785 году и озаглавленном «Краткие сведения о киргиз-кайсаках», сообщил, что казахи «разделяются на три части, старшую, среднюю и младшую орды, из коих последняя есть самая многочисленная». Эта же орда (то есть Младший жуз), по словам русского сановника, «самая сильная из них». В то время как первый муфтий Оренбургского мусульманского духовного собрания (государственное религиозное управление в Российской империи, созданное в 1788 году по указу императрицы Екатерины II, в юрисдикцию которого входили некоторые аспекты исламской деятельности в Сибири, Волго-Уральском регионе и части Центральной Азии), Мухамеджан Хусаинов в своем отчете о численности казахов, написанном и представленном императору Александру I в 1805 году, пришел к выводу, что к концу XVIII - началу XIX века население Младшего жуза составляло около 4 000 000 человек. По его оценкам, численность населения в Среднем и Старшем жузах, взятых отдельно, была тогда значительно меньше, чем в Младшем жузе. Подобные количественные оценки нашли отражение и во многих других российских документах, составленных в царский период. На самом начальном этапе становления казахской государственности в составе Советской России, а именно в 1918–1925 годах, Младший жуз практически по всем показателям занимал первое место среди трех казахских жузов. В этот период продолжало считаться аксиомой представление о том, что население Младшего жуза намного многочисленнее населения Старшего и Среднего жузов, взятых по отдельности.
Так, Мухаметжан Тынышпаев, который сам, кстати, принадлежал к племени найманов, а значит, к среднему жузу, в своей работе «Материалы, относящиеся к истории киргиз-казахского народа» («Материалы к истории киргиз-казахского народа», Ташкент: Восточное Отделение Киргизского Государственного Издательства, 1925), представил следующую оценку соотношения численности Младшего жуза и Старшего и Среднего жузов вместе взятых: «Младшая орда, составляющая в настоящее время около двух пятых всего киргизского (казахского) населения, состоит только из алшынов (западных казахов)».
Младший жуз также опережает два других жуза по количеству людей, окончивших российские университеты и другие учебные заведения. Одним словом, у алшынов были такие люди, которые, видимо, были вполне пригодны для миссии вести страну к государственности. Они первыми создали то, что современные историки называют «аналогом государственности» - Уильский велаят, состоявший из волостей Лбищенского, Уральского, Гурьевского, Актюбинского и Иргизского уездов, населенных казахами, а также Мангистауского, Уильского и Букейского уездов. Он имел свое правительство из 9 членов во главе с Жаханшой Досмухамедовым, выпускником юридического факультета Московского университета, свое вооруженное ополчение и просуществовал с апреля по сентябрь 1918 года. Уильский велаят также сумел создать собственные вооруженные силы и воевал на стороне белых русских войск против большевиков. Этот факт говорит о том, что изначально лидеры Младшего жуза, территория которого была расположена ближе к российскому имперскому и советскому государственному центру, чем земли Среднего и Старшего жузов, явно не претендовали на исключительную ведущую роль в строительстве казахской государственности, создание которой в то время ожидалось, а затем началось.
Они, как верят современные исследователи, считали, что «регион должен управляться по своим законам, то есть речь идет о федеративном устройстве управления нацией». Другими словами, в своих политических построениях лидеры Младшего жуза стремились «видеть будущее государство основанным на какой-то федеративной основе».
В 1920 году в составе РСФСР (Российской Советской Федеративной Социалистической Республики) была создана Киргизская (Казахская) Автономная Советская Социалистическая Республика со столицей в Оренбурге, городе, прилегающем к территориям, традиционно населенным алшынами (западными казахами). Сейткали Мендешев, представитель Младшего жуза, стал первым председателем ЦИК (Центрального исполнительного комитета) Казахской АССР. Он проработал на этом посту пять лет, до 1925 года. Как раз в это время столица была перенесена из Оренбурга в Кызылорду, а оттуда в 1927 году - в Алма-Ату, дальше на юго-восток республики. Таким образом, штаб-квартиры центральных органов власти Казахстана постепенно удалялись от западного региона страны, население которого составляло социальную базу лидеров Младшего жуза. Со временем их возможности претендовать на руководящие, а затем и на сколько-нибудь значимые административные посты республиканского уровня, очевидно, становились все менее и менее эффективными.
Попытки переломить эту ситуацию предпринимались в середине 1980-х годов. Однако тенденции к изменению состава руководства на высшем республиканском уровне были остановлены после того, как элита Старшего жуза вернула себе бразды правления в Казахстане, и полностью подавлены после того, как страна стала независимым государством в 1991 году.
Сейчас, спустя сто лет после образования Казахской республики, Младший жуз считается самым малочисленным и наименее значимым из трех казахских жузов по всем показателям, кроме экономических. По подсчетам казахских демографов, доля западных казахов в казахском населении республики сейчас составляет 20 процентов - вдвое меньше, чем в 1925 году. Еще меньшим и, соответственно, менее значимым представляется вес выходцев из Западного Казахстана в государственном управлении, общественно-политической жизни и экономике Казахстана. Получается, что вся история Младшего жуза за последние 100 лет — это история падения с самого верхнего уровня на самый нижний в казахском обществе. И вряд ли его представители были и остаются вполне довольны такой трансформацией.
Деятели партии «Алаш», стоявшие у колыбели создания казахской государственности, и в особенности тогдашние лидеры западных казахов, взвешивавшие возможности ее создания на федеративной основе, чтобы обеспечить равное или справедливое представительство всех трех жузов в распределении власти и принятии решений, затрагивающих их материальные и иные интересы, вряд ли были бы рады видеть Казахстан именно в таком виде. То есть в нынешнем виде, со своими особенностями, когда широко известный казахстанский ученый-историк и политический эксперт заявляет на весь мир, что члены Младшего жуза «не являются в глазах общественного мнения законными претендентами на власть и поэтому не могут играть самостоятельную роль в политической жизни», а министр Республики Казахстан, в подтверждение этого утверждения, заявляет западному журналисту: «Я никогда не смогу быть президентом республики, я принадлежу к Младшему жузу». Лидеры партии «Алаш» прекрасно понимали, что открытие пути для подобных искажений рано или поздно приведет государство к серьезному системному кризису.
Но у нынешнего казахстанского руководства, похоже, мозги работают совсем по-другому. Общая ситуация в Казахстане сегодня остается такой, какой она, по мнению французского журналиста Франсуа Отера, была в позапрошлом десятилетии: «Казахская этническая группа навязывает себя, но это война между «ордами» («жузами»), которые ее составляют... «Старший жуз» держит канат» (Le Figaro, mardi 21 septembre 2004, page 4).
Да, в руководстве Казахстана произошла смена. Но Старший жуз по-прежнему крепко «держит канат» и не собирается уступать его никому другому. Единственное изменение здесь заключается в том, что положение алшынов во время пребывания у власти президента Касым-Жомарта Токаева стало хуже, чем раньше, когда у руля был Нурсултан Назарбаев.
Ахас Тажутов
Перевод Дианы Канбаковой
