Когда-то Шелковый путь был физической сетью торговли и обмена, переправлявшей товары через горы и пустыни. Сегодня границы пересекают не только товары, но и информация, перемещающаяся по каналам Starlink, волоконно-оптическим кабелям и гулу центров обработки данных. Этот цифровой Шелковый путь соединяет такие разные страны, как Прибалтика, Иран и Казахстан — общества, сформированные совершенно разными историями, вероисповеданиями и политическими системами, — но теперь они сходятся в своем стремлении к цифровой трансформации.
В странах Балтии цифровизация — это не просто политика, она стала основой национальной идентичности. Эстонская программа e-Residency, в рамках которой предпринимателям со всего мира было выдано более 100 тысяч цифровых удостоверений личности, является символом региона, где электронное управление и цифровое доверие стали частью общественного договора. Латвия и Литва также вплели цифровые подписи и смарт-идентификаторы в ткань повседневной жизни, превратив то, что когда-то было уязвимым местом — их небольшой размер и история оккупации, — в источник гибкости и устойчивости. Как отмечает антрополог Крис Ханн, это цифровой суверенитет как форма самоутверждения, способ проецирования мягкой силы и обеспечения выживания в мире изменчивых альянсов.
Опыт Казахстана также убедителен. Всего за несколько лет страна совершила скачок от наличных денег и бюрократии к обществу, где почти все пользуются онлайн-банкингом, а государственные услуги предоставляются с помощью биометрического сканирования. Портал eGov.kz и такие приложения, как Kaspi.kz, стали повсеместными, а стремление правительства удвоить экспорт ИТ к 2026 году свидетельствует о желании не просто догнать, но и перегнать. Астана также ставит перед собой цель превратить Казахстан в региональный центр искусственного интеллекта и криптовалют. Цифровой скачок осуществляется как за счет государства, так и за счет частных инноваций, что позволило Казахстану войти в тридцатку лучших стран мира по уровню готовности к электронному правительству. Новый Шелковый путь здесь в равной степени привлекает стартапы и объединяет граждан.
Иран, между тем, представляет собой парадокс. Несмотря на санкции, цензуру и инфраструктурные проблемы, страна проложила уникальный путь к цифровой современности, по крайней мере, в стиле «анклава». Инициативы Тегерана по созданию «умного города» и амбициозные планы правительства по развитию информационно-коммуникационных технологий преобразили городское управление, банковское дело и здравоохранение. Мобильные платежи и цифровые информационные панели стали обычным явлением, и даже в то время, как государство ведет переговоры о напряжении между традициями и инновациями в контексте исламской республики, цифровая революция продолжается быстрыми темпами. Как отмечает Ханн и другие антропологи, опыт Ирана - это напоминание о том, что цифровизация никогда не является универсальным процессом; она всегда формируется в результате местных переговоров, адаптации и сопротивления. На примере Ирана становится ясно, что цифровая трансформация не обязательно идет рука об руку с демократизацией общества.
Прибалтика, Иран и Казахстан не одиноки в своем цифровом путешествии. На всем евразийском пространстве цифровизация разрушает границы и создает новые связи. Инициатива Грузии «Цифровая Грузия 2020» расширила широкополосный доступ и электронные государственные услуги, а стратегия высокотехнологичного развития Армении способствует развитию экосистемы стартапов и привлечению иностранных инвестиций. Даже в Азербайджане с его уникальным сочетанием традиций и амбиций наблюдается всплеск развития мобильных и цифровых услуг, особенно в городских центрах.
Украинское приложение Diia также заслуживает внимания. Запущенное в 2020 году, приложение Diia позволяет гражданам Украины получать доступ к широкому спектру государственных услуг - от цифровых удостоверений личности и водительских прав до уплаты налогов и регистрации бизнеса - со своих смартфонов. Даже в условиях войны Diia помогает поддерживать доступ к государственным услугам, распределять помощь и проводить дистанционное голосование. Ее успех привлек внимание соседних стран: среди тех, кто заинтересован в использовании подобных платформ, - Молдова и Эстония. История Diia - мощное напоминание о том, как цифровое правительство может способствовать устойчивости и гражданской активности даже в самых сложных обстоятельствах.
В разрушенных войной анклавах — Южной Осетии и Абхазии — цифровая картина сложнее. Эти изолированные территории сталкиваются с серьезными проблемами при вступлении в цифровую эпоху. Тем не менее, цифровые платформы — это редкий спасательный круг. В Абхазии, например, исследователи обнаружили, что цифровые технологии могут помочь интегрировать изолированные экономики, предлагая людям новые способы связи, торговли и даже доступа к образованию и здравоохранению.
Россия представляет собой особый случай в этом регионе. Стремление страны к цифровому суверенитету — желание контролировать свой сегмент Интернета, поощрять отечественных технологических чемпионов и отгородиться от влияния Запада — отбрасывает длинную тень. Как и в Иране, российский цифровой сектор парадоксален: в некоторых областях он весьма инновационен, но при этом все более изолирован и секьюритизирован, с растущей зависимостью от китайских технологий и неустанным вниманием к контролю над информацией, а не к ее распространению.
Цифровая трансформация Евразии — это не только история отдельных стран, прокладывающих свой собственный путь. Существует более тихое, но не менее значительное движение к сотрудничеству между более либерально настроенными государствами в цифровой сфере. В то время как авторитарные государства, такие как Россия, Беларусь и Иран, хорошо известны своими тактиками слежки и методами контроля информации, страны Балтии и некоторые государства Южного Кавказа идут другим путем. Эстония, Латвия и Литва не только сделали электронное управление основой своей национальной идентичности, но и работают вместе в рамках таких структур, как Балтийская ассамблея и Северо-Балтийское сотрудничество, чтобы гармонизировать цифровые услуги. Такие инициативы, как Балтийское пространство данных и взаимное признание цифровых подписей, облегчают гражданам и предприятиям доступ к услугам через границы, помогая установить региональный стандарт цифрового доверия и эффективности.
Грузия и Армения, вдохновленные балтийской моделью, активно налаживают технические обмены и партнерские отношения, чтобы адаптировать решения в области электронного правительства к своим условиям. Например, в стратегии «Цифровая Грузия 2020» Грузия воспользовалась эстонским опытом, а Министерство высоких технологий Армении участвовало в региональных форумах по стандартизации цифровых услуг. Такое сотрудничество — это не просто обмен кодом, оно отражает общую приверженность прозрачности, эффективности и расширению прав и возможностей граждан.
Так что, хотя цифровой Шелковый путь иногда прокладывают с помощью брандмауэров и слежки, на нем есть и мосты — они связывают открытые общества, обмениваются опытом и незаметно переосмысливают, что значит быть связанным в Евразии.
Как утверждает историк Тим Винтер, Шелковый путь никогда не был просто торговлей; он был постоянным переосмыслением связи, адаптации и идентичности. Современный цифровой Шелковый путь ничем не отличается от этого. Прибалтика, Иран, Казахстан и их соседи не просто догоняют Запад — они являются пионерами новых моделей цифровой трансформации, которые глубоко укоренены в их собственной истории и устремлениях.
Автор: Новые линии
Источник: Commentary: Understanding digitalization’s impact on Eurasia
Перевод Дианы Канбаковой
Фото из открытых источников
