Одним из ключевых факторов устойчивости китайской политической модели в XXI веке стало формирование нового типа государственной элиты. В условиях усиления глобальной конкуренции и внутренних вызовов Китай осуществил институциональный разворот: от допустимости семейной клановости — к строгой дисциплине, от «естественной» коррупции — к нормативной аскезе, от «серого» сращивания власти и бизнеса — к их принципиальному разведению. Эта трансформация приняла форму глубокой антикоррупционной кампании, инициированной Си Цзиньпином в 2013 году.
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ:
«Мы были здесь всегда». Что происходит в Лос-Анджелесе
Турция — это Византия. Эрдоган — это василевс
Ереван в вакууме. Судьба Зангезура
В отличие от постсоветского пространства, где коррупция часто носит наследственно-клановый характер и легитимируется культурной нормой, в Китае была проведена не просто репрессивная чистка, а институциональная перестройка самой логики управления. Возникла особая форма элиты — партийный служилый слой, обладающий функциями не только администрирования, но и идеологического посредничества.
Центральным элементом китайской антикоррупционной реформы стал запрет на участие чиновников и их ближайших родственников в бизнесе. Эта мера не ограничивается лишь борьбой с конфликтом интересов: она задает фундаментальную норму поведения и служения. Отныне государственная служба трактуется не как источник личного благосостояния, а как обязанность и жертвенность.
Реализация этого принципа сопровождалась масштабными репрессиями: к 2024 году под следствием оказались тысячи высокопоставленных чиновников, включая членов Центрального комитета партии, высших военачальников и губернаторов. Особенность подхода — коллективная ответственность. Если член семьи чиновника участвовал в коммерческой деятельности, репрессии касались и самого должностного лица, независимо от прямой вины.
Это дало мощный сигнал: власть не передается по наследству, и служение государству исключает семейные преференции. Такая институционализация государственной аскезы усилила вертикаль управления и легитимность партийной элиты.
На формальном и неформальном уровнях сложился новый тип управленца. Он одновременно исполняет функции кшатрия — носителя силы, порядка, дисциплины — и брахмана— идеологического проводника партийной линии, хранителя нормативных ориентиров.
Как кшатрий, чиновник действует строго в рамках делегированных полномочий. Он отвечает за порядок, контроль, выполнение задач центра, но не имеет права использовать свою должность для личной или семейной выгоды. Он — инструмент Империи, а не ее эксплуататор.
Как брахман, он транслирует идеологию партии, демонстрирует личную лояльность, аскезу и моральную строгость. Он обязан подавлять в себе страсти — особенно материальные. Его жизнь становится публичной моделью правильного поведения.
Таким образом, китайская партийная элита становится кастоподобным образованием, совмещающим силу и смысл, власть и идею, контроль и служение. Это особая институциональная форма, чуждая логике либеральной политической сменяемости, но и не вписывающаяся в традиционную модель авторитаризма, основанного на личной лояльности и обогащении.
В странах постсоветского пространства утвердился иной тип бюрократии. Здесь власть трактуется как источник ренты для семьи. Типичный чиновник — посредник между бюджетом и семейным капиталом:
- его супруга владеет бизнесом, получающим господряды;
- его дети участвуют в тендерах и получают преференции;
- его родственники выступают теневыми переговорщиками и лоббистами.
Эта модель не является элитной в институциональном смысле. Это неофеодальная система, в которой власть приватизируется, а государство становится пространством конкуренции семейных интересов. При такой структуре невозможна модернизация: вся энергия уходит на перераспределение ресурсов, а не на стратегическое планирование.
Главное отличие — в отсутствии дисциплинарной вертикали и идеологического ядра. Бюрократия в этих странах не служит идее, она служит себе. А потому ее ресурс — временный, а не исторический.
Китайская система демонстрирует эффективность по трем причинам:
- Политическая вертикаль построена на дисциплине, а не на клановой лояльности. Важна не преданность личности, а выполнение нормы и линии партии.
- Бизнес не может приватизировать государство через родственные связи. Это создает условия для честной конкуренции внутри бюрократии.
- Ответственность несет не только чиновник, но и его окружение. Принцип «семья вне власти» превращен в норму, подкрепленную санкциями.
Эти факторы создают институциональное преимущество: государство оказывается устойчивее, а управленческий слой — профессиональнее. Служба становится формой социальной миссии, а не личного проекта.
Китайская модель государственной элиты представляет собой уникальный синтез силы и морали, дисциплины и идеологии. Возникает новая институциональная форма — постклановая государственность, где власть отчуждена от семьи, а служение требует отказа от материальных привилегий.
Такая структура противостоит как западной модели политической сменяемости, так и евразийской практике семейного капитализма. Ее сила — в контроле над страстями, ее устойчивость — в дисциплине, ее модернизационный потенциал — в аскезе.
Фото из открытых источников
