- Диляра, вы давно покинули Казахстан. Можете ли вы рассказать, каким было казахстанское общество в те времена, когда вы здесь жили, и какова тогда была алматинская интеллигенция? Насколько она отличалась от московского истеблишмента – не политического, а творческого?
- Казахстанское общество было более косным, что ли, и медлительным. Москва очень стремительный город. Более ответственный: дела здесь делаются быстрее, хотя по сравнению с Европой и здесь полно людей безответственных, расслабленных, ленивых. В этом смысле поразительны американцы, впрочем, их трудоголизм иногда напоминает самоцель - вперед и выше. Иногда думаешь – а зачем? Чтобы выкупить, наконец, дом в триста метров площадью, отдав жизнь за него, работая, как проклятый? Сомнительная вроде цель, но при этом США - самая прогрессивная страна в мире: значит, миллионы людей, выплачивая долги за эти самые дома, будь они неладны, своим примером все же приучают к труду своих детей, а дети потом делают открытия, учат и лечат, работают, так сказать, во славу прогресса и пр.
И Россия, и Казахстан, по сути, страны отсталые, сидящие на нефтяной игле, хотя люди и здесь, и там у вас бедствуют. Интеллигенция, как часть общества, тоже заражена ленью – да я сама не приучена к регулярному ежедневному тяжелому труду: работаю наскоками. Но у «провинциальной» интеллигенции есть и преимущества. Я бы сказала, это искреннее, а не формальное стремление к культуре, любовь к разговорам о ней - «кухонных», как когда-то было в Москве, где как раз на кухнях, иногда тесных, в общем, и сформировалась культура.
Этот феномен свойственен и Алматы: это город, в котором тоже постоянно сидят на этой своей кухне, уже ставшей мифологической, и генерируют идеи. Не знаю, как сейчас, но лет десять назад так и было: москвичи уже переместились в кафе, а алматинцы всё сидели и сидели на кухнях. Это было прекрасно: сидишь в такой нищенской квартире, в хрущобе какой-нибудь, в тесной кухне и говоришь-говоришь (в тот раз, лет 10 тому назад, когда я была у вас в последний раз, мы говорили о Феллини). Интерес к общемировой культуре, мне кажется, в Алматы очень велик. Причем без этой московской снобистской ухмылочки. Хотя здесь тоже всё очень разнообразно, как это бывает в мировых столицах, стягивающих к себе все лучшее: здесь, в Москве, много очень умных людей. Что в общем, естественно: окраины всегда центростремительны, и многие, в том числе лучшие, стремятся к центру.
- Насколько вы знакомы с казахстанским кинематографом и работы каких земляков могли бы отметить (режиссеры, актеры, сценаристы и т.д.)? В чем специфика и яркие черты казахстанского кино?
- Я видела, например, «Уроки гармонии» Эмира Байгазина: очень интересный, сделанный при помощи современного языка кино, беспощадный, как сейчас модно, мастеровитый и пр. Он, по-моему, взял приз в Берлине, вполне справедливо, логично: это не фейк, не пустая обертка, не стилизованная пустота. Не симулякр, как говорят умные люди. В мое время интересно работали Серик Апрымов, Рашид Нугманов, Абай Карпыков, Костя Салыков (чей фильм «Балкон» незаслуженно забыт, а это был интересный опыт ретро), а самого Кости, я слышала, уже нет на свете… Он вообще-то Калыкбек, но все его звали Костя…
Специфика казахстанского кино – ну, в лучших его проявлениях – наверно, в атмосфере города, если это городские съемки, в Алматы, скажем; если же снималось в селе, ауле, то, может, в национальном характере, в юморе, который европейцам кажется специфическим (как, впрочем, и русский юмор, работающий на понижение, смеси высокого с низким, как у Венедикта Ерофеева). У Серика Апрымова в фильме эпохи конца восьмидесятых «Конечная остановка», фильме трагическом, есть все приметы и высокой художественности, и национального восприятия действительности – абсурд жизни на окраине, нищета, случайное убийство, заброшенность, но сделано очень остроумно при этом. Такой сарказм, где смешались издевка и в то же время боль за соотечественников. В «Игле», предтече, между прочим, Тарантино, есть, наоборот, образ города евразийского, в своем роде таинственного. Даже странного, каким он, по сути, и является.
- Даже если вы не слишком близко знакомы с массовым казахстанским кинематографом, знаете ли вы о том, что у нас идет засилье этноцентричной продукции, многие даже сетуют, что наши режиссеры вместо общечеловеческих тем продают «уникальность» своего народа. Есть ли такие прецеденты в мировом кинематографе и насколько перспективен этот путь?
- Я думаю, есть – японцы даже ругали Акиро Куросаву, что он европоцентричен, а не национальный такой, не аутентичный, как сакэ или суши-сашими. Что не националист – даже за это ругали, сами-то они националисты будь здоров. Что, дескать, Куросава не передает дух Японии. Чуть до самоубийства человека не довели, так затравили – он уже было хотел совершить непоправимое...
Конечно, это золотая жила, это модно - этника, самодостаточность и пр. И если сделано хорошо – как, скажем, у великого Вирасетакула, который таец (или китаец), житель Таиланда, то «этника» не мешает, а наоборот открывает ворота во вселенную – в его случае глазами тайца. К тому же он, без сомнения, великий режиссер. Но я понимаю, о чем вы говорите: продать себя, как валенки или самовар, расписной платок, кошму, седло, «корпешку» и пр. – это, конечно, красиво, аутентично, но… Смотря как сделано. Параджанову же удавалось. И Алексею Федорченко, который копает этнику, но преобразовывает ее, это удается. Я просто не видела фильмов, на которые вы, возможно, намекаете, но понимаю, о чем речь: видимо, авторы такого рода продукции пользуются тем, что во всем мире, который унифицируется, это востребовано – ну и делают фейки на потребу.
- Мы часто говорим о том, кино очень изменилось, стало иным, нежели прежде, менее повествовательным «гуманистическим» и традиционным, что ли. Ну а насколько, на ваш взгляд, изменился зритель? Скажем, имели бы сейчас успех у зрителя фильмы Тарковского?
- Тарковский и сейчас имеет успех. Это, так сказать, успех продолжительный, вневременной. При этом зритель, конечно, изменился и, боюсь, не в лучшую сторону. Подействовал, в частности, быстрый и формальный монтаж Голливуда: европейское, да и азиатское, любое, в общем, арт-кино многим кажется теперь медленным и скучным. Быстрее, быстрее…
Я немного преподаю в киношколе студентам и у меня еще есть свободные курсы по зуму, для взрослых – так вот, и те, и другие иногда жалуются, что фильмы, которые я им показываю, слишком медленные. Кроме того, люди не считывают (это я уже вообще о людях, публике, мои слушатели кое-что понимают - ну или начинают понимать) смыслы, второй план, намеки, аллюзии, метафоры. Так какой из всего этого вывод? Мир становится плоским? Да нет, так было всегда – вот только восприятие ритма изменилось, это да. А глубинные смыслы мало кто понимал во все времена.
Другой вопрос, что великие фильмы прежде шли большим экраном, и все шли их смотреть. Это было как поход в театр - престижно как часть ритуала повседневной культуры, сейчас же такого единомыслия нет, у каждой аудитории свои кумиры. Развлечений, конечно, больше - и чем раньше, и чем, извините, следовало бы. Сплошной парк развлечений, потребляемый, по сути, биороботами. Я не брюзжу, не мне распекать кого бы то ни было – видимо, таков ход цивилизации. Ничего не поделаешь. Хотя Тик-ток этот, как часть тоже в своем роде «кино», если понимать его как феномен движущегося изображения, любого причем, и эти тупые сериалы реально действуют мне на нервы: хотя есть сериалы и качественные. Сродни большому кино. В том же Голливуде, в Англии, кое-что уже сделано и в России.
- Кино выживет или окончательно сольется в экстазе с телевидением и интернет-платформами?
- Кинотеатры разоряются, уже существуют онлайн-фестивали, где люди не чувствуют дыхание зала и локоть соседа. Не знаю… Может, так сказать, от противного – посещение кинотеатра станет модным в противовес этой нашей виртуальной жизни… А тут еще и ковид этот… Локдауны по всему миру. С другой стороны, что показывают эти кинотеатры? Опять-таки попсу, развлечение. Кино давно разделилось на арт и попсу, каждому свое. ТВ и Интернет его заменило, конечно. Того переживания, как говорил Феллини, когда зрительный зал подобен утробе, где зритель плавает будто в пренатальных водах, уже, видимо, все меньше и меньше. Но тем не менее посмотрим. Это еще не конец.
- Есть такое мнение, что, мол, в эпоху тоталитаризма снимали лучше, чем сейчас, когда государство самоудалилось из идеологической сферы. А вы что думаете по этому поводу?
- Думаю, что это ложный посыл даже исходя из фактов, которые, как известно, упрямая вещь. Те, кто восхваляет фильмы эпохи тоталитаризма, просто плохо знают историю кино и совершенно не осведомлены. За 70 с лишним лет в СССР в год снималось то ли двести, то ли еще больше фильмов (республиканские студии, плюс телефильмы, плюс в Москве студия Горького вдобавок к Мосфильму, еще и Ленфильм, крупная студия - вот и умножьте), а в истории кино остались единицы. Шедевры есть, но их исчезающе мало: в США и Европе, где кино снималось либо предпринимателями, либо, как во Франции, при поддержке государства, но без идеологического прессинга, было сотни режиссерских имен, один другого лучше. Такое разнообразие и культурное богатство нам и не снилось. Другой вопрос, что и в относительно свободные времена мы тоже снимаем какую-то чушь: к тому же в России опять-таки государство финансирует милые его сердцу патриотические блокбастеры.
- Немного в сторону. Вы же еще и писатель, причем юморист. Мы с удовольствием читаем ваши саркастические зарисовки. Каково сегодня писателю в России? Можно ли жить на писательские гонорары? Или это хобби в свободное время?
- Гонорары я все же получаю, пусть не астрономические, да и книги мои практически распроданы - застряла только пятая по счету, из-за локдауна. Жить на них, конечно, нельзя: можно сказать, что это хобби, люблю смешить. Смех мой бывает с виду и злой, но это только с виду - по сути я своих героев люблю, этих идиотов, населяющих не только Россию. С идиотами, как я убедилась, путешествуя по миру, всюду в порядке.
- В России в последнее время муссируется тема русофобии в Казахстане, в том числе, федеральными СМИ – это и вопрос «языковых патрулей», конфликты на бытовой почве и т.д. Чем это объясняется и насколько в российском обществе распространены вопросы притеснения русских в странах бывшего Союза?
- Это объясняется новой парадигмой Кремля - разделяй и властвуй, и еще – «кругом враги». Тем более все это ложится на благодатную почву: вы не представляете, каков сейчас здесь градус ксенофобии. Старая песня, но, как выяснилось, вечная. В идеологической пустоте лучше искать внешних врагов – диссидентов, «иноагентов», «подрывающих основы государства» и пр. Рассчитано на незрелые умы: а когда умы были зрелыми? Мне кажется, такими вбросами Россия только вредит соотечественникам, оставшимся, например, в Казахстане, да и в других местах. Но кто здесь думает о ком-либо, тем паче о соотечественниках? Власть предержащие озабочены только самими собой, так что этот вопрос – риторический. Я, правда, как человек, старающийся быть всегда объективным, не знаю, может, отчасти это и правда. Может, в Казахстане - зеркальная картина: намеренное возбуждение ксенофобии в своих узких интересах, и сведение счетов. Но, извините, не верится. Я ведь в принципе не верю официальным российским СМИ.
- Спасибо за интересную беседу. Очень познавательно.
