В начале ноября лидеры стран Центральной Азии прибыли в Белый дом, где встретились с представителями администрации Трампа, чтобы отметить десятилетие формата C5+1. В ходе обсуждений был подписан ряд стратегических соглашений. Этот саммит стал не просто дипломатическим мероприятием, а значимым шагом в новую главу взаимодействия США с регионом. Президент Трамп отметил, что «формат C5+1 способствует укреплению экономического партнерства, улучшению сотрудничества в области безопасности и расширению общего сотрудничества». Как до, так и после саммита большинство аналитиков и политических комментаторов подходили к вопросу сотрудничества с экономической точки зрения, уделяя особое внимание торговым и инвестиционным сделкам. Однако для объяснения эволюционирующего характера этих сложных отношений между Вашингтоном и Центральной Азией в контексте современной международной системы необходим новый уровень анализа.
Усиливающиеся геополитические сдвиги в Центральной Азии наряду с интересами США в области важнейших минеральных ресурсов поднимают важный, но сложный вопрос: как регион должен скорректировать свою многовекторную внешнюю политику? Иными словами, как углубление экономического сотрудничества с США повлияет на позицию Центральной Азии в условиях влияния России и Китая? Практические ответы на этот политический вопрос можно найти в результате тщательного анализа того, что поставлено на карту для крупных держав в регионе и на каких условиях США действуют в отношении Центральной Азии.
Политика США в отношении интересов России и Китая
По мере развития внешней политики США меняются и потребности Центральной Азии. За последние десять лет регион превратился в очаг развивающихся экономических связей, богатых природных ресурсов и потенциального противовеса Пекину и Москве. Однако, несмотря на новые стратегии диверсификации, большая часть этого остается риторической по своей природе, поскольку регион продолжает выступать в качестве важного моста между Китаем и Россией и поддерживает тесные экономические связи и связи в сфере безопасности с обеими странами. В частности, после вторжения в Украину в 2022 году резко вырос экспорт товаров двойного назначения, включая станки, беспилотные летательные аппараты и телекоммуникационное оборудование, что подрывает усилия Запада по введению санкций и потенциально может стать предметом разногласий между Соединенными Штатами и регионом.
Следует отметить, что Россия, Китай и Соединенные Штаты разделяют некоторые общие интересы в Центральной Азии, такие как региональная стабильность, доступ к энергетическим и минеральным ресурсам и сотрудничество в борьбе с терроризмом; однако их стратегические приоритеты часто сталкиваются. В частности, учитывая характер нынешней международной системы и обострение напряженности между этими державами, в обозримом будущем они, вероятно, столкнутся в борьбе за контроль над критически важными ресурсами: Китай доминирует в добыче редкоземельных элементов и переработке полезных ископаемых, Россия отдает приоритет энергетическим проектам, а США стремятся к диверсификации цепочек поставок и альтернативным партнерствам. При администрации Трампа участие США в регионе носит в основном транзакционный характер, направленный на поощрение центральноазиатских государств к ведению бизнеса и реализации проектов, отвечающих стратегическим и экономическим интересам США. Этот подход не является стратегией сдерживания в стиле холодной войны; скорее, он представляет собой применение избирательного давления в ключевых стратегических областях, что позволяет США сохранять влияние, не беря на себя чрезмерные обязательства. В этом контексте такие структуры, как C5+1, призваны сбалансировать влияние России и Китая, сохраняя при этом стратегическую значимость США в регионе.
Внешняя политика США через призму реализма
Транзакционный характер внешней политики США, особенно в контексте «соперничества великих держав» с Китаем и Россией, означает, что одни только торговые и инвестиционные связи могут не обеспечить стабильных долгосрочных партнерских отношений. С точки зрения реализма, Вашингтон взаимодействует с Центральной Азией не на основе объемов инвестиций или экономического сотрудничества как такового, а скорее на основе того, как этот регион вписывается в более широкое стратегическое соперничество с Пекином и Москвой.
Исторические данные предоставляют многочисленные примеры, демонстрирующие, что во внешней политике США стратегические интересы неизменно преобладают над экономическими связями. Вашингтон неоднократно действовал против государств, с которыми он поддерживал тесные торговые, инвестиционные или отношения в сфере безопасности, всякий раз, когда ставились под сомнение его более широкие стратегические цели. США неоднократно ставили стратегические интересы выше экономических связей, вводя санкции или оказывая дипломатическое давление даже на близких торговых партнеров и партнеров по безопасности. Например, Вашингтон ввел санкции против Турции и исключил ее из программы F-35 за покупку российской системы С-400, оказывал давление на Германию посредством санкций в отношении «Северного потока-2» для противодействия российскому влиянию и вынудил Индию прекратить импорт иранской нефти, несмотря на глубокую энергетическую взаимозависимость. Аналогичным образом, Соединенные Штаты оказывали давление на Южную Корею по вопросам распределения бремени и безопасности 5G, а также угрожали карательными мерами Саудовской Аравии во время нефтяной войны 2020 года.
Центральная Азия занимает важнейшее стратегическое положение в противостоянии США и Китая, а также США и России, где ответные меры Вашингтона определяются в первую очередь изменением геополитического влияния, а не двусторонней доброй волей. Следовательно, США, вероятно, будут оказывать давление на государства, расширяющие сотрудничество в области безопасности с Россией или углубляющие экономическую интеграцию с Китаем, особенно в таких секторах, как технологии, цифровая инфраструктура и энергетика, что демонстрирует, что одних инвестиций недостаточно для защиты страны от стратегической перестройки.
В дополнение к так называемой многовекторной дипломатии региона, следует отметить, что Вашингтон в целом терпимо относится к государствам Центральной Азии, если они придерживаются сбалансированного подхода во внешних отношениях. Однако, если государство слишком сильно склоняется к Китаю или России, поддерживая компании, находящиеся под санкциями, глубоко интегрируясь в китайские технологические сети или помогая обходить санкции, США, вероятно, ответят такими мерами, как санкции, банковские ограничения, дипломатическое давление или ограничения на передачу технологий. В случае Узбекистана, Казахстана и Кыргызстана Бюро промышленности и безопасности США (BIS) добавило 15 организаций в «Список организаций-нарушителей» и несколько десятков в «Список лиц, находящихся под санкциями» Управления по контролю за иностранными активами (OFAC SDN), включая ряд финансовых учреждений, таких как кыргызский банк «Керемет» и казахстанское отделение российского банка ВТБ. Этот все более агрессивный подход к региональным санкциям свидетельствует о том, что политика США в регионе определяется в первую очередь стратегическими соображениями, а не исключительно экономическим взаимодействием, и подчеркивает региональную уязвимость к последствиям вторичных санкций.
И наконец, что не менее важно, инвестиции из Центральной Азии в США являются минимальными по сравнению с более широкими глобальными приоритетами Вашингтона. Даже проекты стоимостью в миллиарды долларов слишком малы, чтобы создать значимую зависимость или уязвимость, и, таким образом, не дают рычагов влияния, позволяющих США оказывать давление или вводить санкции в отношении правительств стран Центральной Азии без значительных затрат.
Будущие траектории
Когда интересам США угрожает присутствие Китая и России в Центральной Азии, они, вероятно, предпримут действия против центральноазиатских государств, даже если эти государства вкладывают значительные средства в США или поддерживают хорошие торговые отношения.
В ближайшее десятилетие отношения между США и Центральной Азией, вероятно, останутся дружественными, но по своей сути неустойчивыми, и будут зависеть от того, смогут ли центральноазиатские государства избежать действий, которые пересекают красные линии в области безопасности или технологического сотрудничества с Китаем и Россией. Давление со стороны Вашингтона, вероятно, усилится, если Китай расширит свои инициативы в области безопасности, Россия попытается восстановить свое влияние через ОДКБ или разведывательные сети, или центральноазиатские государства будут содействовать обходу санкций, что сделает многовекторную дипломатию все более сложной, а инвестиции в США не будут обеспечивать достаточной защиты. В конечном итоге стабильность отношений в меньшей степени зависит от стоимости инвестиций в Центральную Азию, а в большей степени от способности стран СНГ успешно маневрировать и ограничивать стратегическое влияние Китая и России, не пересекая четкую красную черту.
Тесное сотрудничество между государствами Центральной Азии в сочетании с тандемом Узбекистан-Казахстан может принести значительные выгоды в области торговли, инвестиций и технологий в ближайшие годы. Ярким примером этого является создание Совета по бизнесу и инвестициям США и Узбекистана, возглавляемого послом Серджио Гором и главой Администрации президента Узбекистана Саидой Мирзиёевой. Эта инициатива укрепляет торговые и инвестиционные связи и создает возможности для цифровых инноваций и передачи технологий. То есть она отражает большой интерес Соединенных Штатов к стратегическому экономическому сотрудничеству с регионом.
Авторы: Дуглас Брентон Андерсон и Сардор Аллаяров
Источник: Geopolitical Realities of the C5+1 Framework
Перевод Дианы Канбаковой
Фото из открытых источников