В середине августа, всего через несколько часов после того, как Владимир Путин завершил необычный трехчасовой саммит с Дональдом Трампом в Анкоридже, в столицах стран Центральной Азии зазвонили телефоны. Путин лично позвонил каждому из пяти региональных лидеров. Это был акт уважения Москвы к Центральной Азии; это было напоминание о том, что в великой драме международной конкуренции их голоса по-прежнему имеют вес.
Саммит в Анкоридже — с его вспышками личной конкуренции и неловко срежиссированной сердечностью — дал надежду на возможность глобальной разрядки. Но для Астаны, Ташкента, Бишкека, Душанбе и Ашхабада содержание было менее важно, чем посыл: эта дискуссия, какой бы шаткой она ни была, снижает вероятность того, что их соседи окажутся в центре внимания в качестве сопутствующего ущерба.
Западный взгляд
С начала полномасштабной войны между Россией и Украиной в 2022 году западные аналитики рассматривали Центральную Азию поверхностно: под вопросом применения санкций. Центральная Азия представляет для Вашингтона и Брюсселя больший интерес с точки зрения логистики, чем своей идентичности, и служит важным запасным вариантом в стремлении Москвы продолжать закупать комплектующие, микросхемы и продукцию, несмотря на эмбарго.
Казахстан и Кыргызстан, среди прочих, стали основными транзитными пунктами. Западные наблюдатели проследили путь европейских запчастей для машин или китайской электроники, которые каким-то волшебным образом увеличились в объеме, только чтобы вновь появиться в России. Власти ответили «вторичными санкциями» — санкциями за содействие уклонению России от запретов.
Однако такая концентрация на торговых данных упускает из виду человеческий фактор. Для владельца казахской транспортной компании рейс из Оренбурга — это не геополитический шаг, а вопрос выживания. Для торговцев в Бишкеке доходы от реэкспорта поддерживают небольшие предприятия. «Уклонение от санкций» Вашингтона зачастую является всего лишь вопросом экономики выживания.
Послание Москвы
Россия, тем временем, предпочла бы сделать акцент на перестрахование. Торговля продолжает активно развиваться; миллионы мигрантов из Центральной Азии пересылают деньги домой, а студенты из региона продолжают получать образование в университетах Москвы и Санкт-Петербурга — больше, чем во всем остальном мире вместе взятом.
Планируемые Москвой проекты атомной энергетики — их полномасштабные аналоги в Казахстане и Узбекистане, а также маломощный реактор в Кыргызстане — документируются не только как энергетические объекты, но и как букеты совместных модернизаций. Возможность работать на атомной станции — это профессиональный скачок для молодого узбекского инженера, а не только геополитическая перспектива.
Прямые звонки Путина впоследствии подтвердили это послание: Центральная Азия — не второстепенная задача, а узкий круг важных партнеров. При всей нестабильности альянсов Москва хотела бы выглядеть неизменной и надежной.
Давление без плана
Европа и США выглядят по-разному. Ни один американский президент не посещал регион с момента обретения им независимости в декабре 1991 года. Формат «С5+1», давно обещанный, — это скорее политика и фотосессии, чем реальность. Возвращение Трампа в Белый дом в 2025 году пока привело к ужесточению визового режима и резкому сокращению программ USAID — действиям, которые воспринимаются скорее как отступление, чем как сближение.
Арифметика торговли суровая: соседние страны продают России почти в семь раз больше, а Китаю — более чем в три раза больше, чем Соединенным Штатам. Вашингтон быстро применяет кнут, но не торопится с пряником. Как иронично заметил один узбекский дипломат в частной беседе: «Америка приносит нам лекции; Китай приносит нам железные дороги».
Строительство линий из стали и цемента
Пока Запад раздумывает, Китай строит. В 2024 году объем торговли между Китаем и Центральной Азией достиг 95 миллиардов долларов, и ожидается, что эта цифра будет продолжать расти. Инициатива президента Си «Пояс и путь» перешла от риторики к реальным коридорам: новые железные дороги из Кашгара через Кыргызстан в Узбекистан, модернизация Транскаспийского коридора и мультимодальные соединения на запад в сторону Турции и Европы.
Для внутренних экономик транспортные коридоры и железные дороги являются жизненно важными артериями. Они экономят время на транспортировке, сокращают расходы и уменьшают зависимость от ближайших соседей. Западные аналитики называют их эвфемистическим термином «устойчивыми к санкциям». Центральноазиатские страны называют их «устойчивыми к суверенитету».
На саммите в Астане в июне 2025 года Пекин подсластил сделку инвестициями в размере 25 миллиардов долларов и тысячами стипендий для ученых. Там, где Вашингтон колеблется, Китай идет навстречу.
Бумажные тигры и острые языки
Анкоридж также создал запоминающуюся цитату, которая разлетелась по всему миру. Когда Трамп назвал Россию «бумажным тигром», реакция Путина была мгновенной: если Россия — это бумага, добавил он, то и сама бумага НАТО, должно быть, еще тоньше, ведь все, что она сделала, — не подорвало волю Москвы. Произнесенная с характерной для него полуулыбкой-полурычанием, эта фраза была создана для заголовков.
В западных столицах это было воспринято как самоуверенность. В Центральной Азии это сыграло другую роль. Здесь лидеры оценивают партнеров скорее по выносливости, чем по словам. Если Россия может выдержать санкции, сохранить денежные переводы и при этом обещать новые энергетические проекты, то, возможно, она менее уязвима, чем утверждают скептики.
Форум идей Путина
Каждую осень в Сочи, черноморском курортном городе, больше известном своими залитыми солнцем набережными, чем геополитикой, проходят заседания Валдайского дискуссионного клуба. Однако уже двадцать лет Москва использует Валдайскую площадку для представления своей внешней политики.
Речи Путина здесь могут длиться часами, чередуя жалобы и большую стратегию. Место встречи выбрано намеренно: тщательно отобранная аудитория ученых, прессы и официальных лиц, транслируемая в прямом эфире по всему миру. Такие модные термины, как «многополярность» и «цивилизационные государства», впервые появились на Валдае и впоследствии стали регулярно использоваться в дипломатическом лексиконе Москвы.
Для Центральной Азии Валдай — это не просто статичный шум. Когда Путин упоминает в своем заявлении Казахстан или Узбекистан, это воспринимается как сигнал. Когда он насмехается над бумажными тиграми, это воспринимается скорее как заверение в том, что империя Москвы выживет. Сочи — это ежегодный прогноз для руководителей региона, сигнализирующий, в каком направлении будет дуть ветер Москвы.
Выбор в условиях ограничений
Тем не менее, регион более не бездействует. Казахстан расширяет свою роль посредника, выступая связующим звеном между Россией, Китаем и Западом. Узбекистан стимулирует индустриализацию, стремясь минимизировать зависимость от одного партнера. Кыргызстан извлекает выгоду из реэкспорта, но опасается попасть в черный список. Таджикистан и Кыргызстан в значительной степени зависят от денежных переводов, но также стремятся получить китайские кредиты. Туркменистан проводит свою своеобразную энергетическую дипломатию.
Для обычного человека эти решения не абстрактны. Кыргызская семья из Оша ежемесячно получает денежные переводы из Москвы. Студент из Алматы решает, учиться ли в Москве, Пекине или Берлине. Директор ташкентского завода определяет, будет ли новое оборудование поставляться через Россию, Европу или Китай. Это человеческие ставки, скрытые за политическими гранями.
Торг, а не ответ
Изменил ли Анкоридж расклад сил в мире? Нет. Однако для Центральной Азии он дал столь необходимую передышку. Казахстан назвал его стартовой площадкой для мирных переговоров. Москва использовала его, чтобы продемонстрировать, что продолжает консультироваться с партнерами. Вашингтон проявил энтузиазм в отношении принуждения, но не обладал стратегическим видением. А Пекин упорствовал, молча прокладывая рельсы, пока другие ссорились.
Испытание состоялось 2 октября, когда президент Путин выступил на Валдайском форуме, высоко оценив новые многосторонние форматы, такие как БРИКС, Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) и евразийские организации, в каждую из которых входят государства Центральной Азии. Путин назвал их неиерархическими альянсами, основанными на «соглашении, а не доминировании», дав понять, что Россия рассматривает свои региональные партнерства, в том числе с Казахстаном, Кыргызстаном, Узбекистаном, Таджикистаном и другими, как часть этого видения сотрудничества.
Центральная Азия — это не задний двор. Это место переговоров, где Россия успокаивает, Запад контролирует, Китай строит, а региональные лидеры подстраховываются. Удар Путина по «бумажному тигру» был направлен на Трампа, но он был зарезервирован для Астаны, Ташкента и Бишкека — предупреждение о том, что Россия побеждена, но не сломлена. В конечном счете регион больше озабочен действиями лидеров, чем их словами. Будут ли по-прежнему поступать денежные переводы таджикским семьям? Будут ли таджикские фабрики работать на полную мощность с иностранным оборудованием? Воспользуются ли казахстанские студенты возможностями внутри или за пределами своей родины? На данный момент тактика выживания заключается не в лояльности, а в гибкости — и в эпоху супердержав, которые меняют курс, это может оказаться самым большим преимуществом.
Автор: Рамеш Джаура — журналист с 60-летним стажем работы в качестве фрилансера, руководитель Inter Press Service и основатель-редактор IDN-InDepthNews. Его работа основана на репортажах с мест событий и освещении международных конференций и мероприятий.
Источник: Central Asia At The Crossroads – OpEd
Перевод Дианы Канбаковой
Фото из открытых источников