В Афганистане были приняты новые законы, запрещающие женщинам появляться на публике, что вызвало недовольство ООН и мировых лидеров.
Я помню, как ехала в Афганистан, нервничая, потому что давно известно, что это одно из худших мест в мире для женщин.
Из маленькой отдаленной деревни в Таджикистане я подъехала к границе с Афганистаном на старом такси. Это был один из самых отдаленных пограничных переходов, которые мне доводилось пересекать. На фоне суровых заснеженных гор и диких, обширных внутренних районов маленькое шаткое такси остановилось, казалось, в самой глуши.
Я вышла из такси и почувствовала на лице холодный мороз. Я была одета как таджикская женщина: длинное цветастое платье и толстый свитер, волосы убраны в сверкающий золотой шарф, купленный на рынке в соседнем городе. Я вышла из такси и пошла в сторону границы.
Войдя в небольшую иммиграционную будку на таджикской стороне, я оказалась там единственной. Таджикский иммиграционный чиновник удивленно поднял глаза, когда я вошла.
«Вы едете в Афганистан?» — спросил он меня по-английски.
«Да», — ответила я.
«Одна?» — спросил он.
«Да», — сказала я.
Он поднял брови и сказал: «Вы очень храбрая».
Поставив штамп о выезде из Таджикистана в мой паспорт, он проводил меня из иммиграционной будки. Вокруг нас были дикие, продуваемые всеми ветрами горы, и мы подошли к официальному пункту въезда в Афганистан, который был обозначен огромным, похожим на тюрьму забором.
С другой стороны к нам подошел афганский пограничник — очень высокий мужчина с длинной бородой и автоматом через плечо. Как только он увидел меня, на его лице появилась очень знакомая усмешка, которую я уже не раз видела. Развратный, неуважительный и крайне унизительный взгляд.
У меня по спине пробежал холодный озноб от ужасно знакомого ощущения неуважения, от того, что на меня смотрят как на нечто меньшее, как на объект, как на что-то не стоящее внимания.
Я посмотрела на таджикского пограничника. Он смотрел на афганского пограничника и выглядел очень, очень настороженным.
«Будь вежлив», — сказал он ему по-английски, а затем открыл ворота, чтобы я могла пройти.
Я прошла.
С усмешкой на лице пограничника мы начали идти к иммиграционному посту. Я слышала, как свистит ветер, и отчетливо осознавала, что вокруг больше никого нет, только дикие горы и этот крошечный иммиграционный пост.
Я сразу же попросила телефон афганского охранника. Перед поездкой я связалась со школой английского языка в соседнем городе и договорилась с двумя преподавателями, чтобы они забрали меня с границы. Я подумала, что, если пограничник узнает, что я общаюсь с местными афганцами, он оставит меня в покое.
Я оказалась права. Позвонив по номеру, который мне дали учителя, я передала ему телефон. Он сделал шаг назад, и его взгляд немного рассеялся. Это было сделано не из уважения ко мне, а скорее из уважения к афганским мужчинам, с которыми, по его мнению, я была связана.
Мое пребывание в Афганистане доказало, что ситуация для женщин и девочек была такой же опасной и несправедливой, как о ней говорили.
Спустя годы, находясь дома в Камбодже, я с ужасом наблюдала за тем, как талибы вступают в Кабул. Помню, я думала: как может ситуация для женщин в Афганистане стать еще хуже? Однако, судя по этим новостям, так оно и есть.
Новые законы запрещают афганским женщинам показываться на людях и не дают им слышать свои голоса в общественных местах. Этот указ, который является частью более широкой серии ограничительных мер, направленных на защиту прав женщин, был встречен резкой критикой со стороны как внутреннего, так и международного сообщества.
Новые правила были обнародованы в заявлении министерства пропаганды добродетели и предотвращения порока и требуют, чтобы женщины полностью закрывали лицо, находясь вне дома. Они запрещают женщинам выступать публично или участвовать в любых формах общественных дискуссий, где их голос может быть услышан мужчинами. Это включает в себя публичные выступления, участие в общественных собраниях и любое взаимодействие, предполагающее устное общение в общественных местах.
Талибы обосновывают новый запрет на высказывания женщин в общественных местах, в частности в СМИ, своей интерпретацией исламских принципов и афганских культурных ценностей. Они утверждают, что этот шаг соответствует их концепции поддержания «скромности» и «чести» женщин, а также общественной морали.
Талибы часто ссылаются на консервативную интерпретацию шариата (исламского права), чтобы оправдать эти ограничения, утверждая, что они защищают достоинство женщин, ограничивая их общественную роль.
Согласно новым правилам, за их несоблюдение женщины будут подвергаться суровым наказаниям, включая возможный арест и штрафы.
Этот шаг талибов был охарактеризован как дальнейшее ужесточение и без того жестокой и дискриминационной политики режима в отношении прав женщин, а критики утверждают, что новые ограничения являются грубым нарушением прав и свобод человека.
Правозащитные организации, такие как Amnesty International и Human Rights Watch, осудили запрет, назвав его вопиющей попыткой вычеркнуть женщин из общественной жизни, и заявили, что эти меры серьезно подрывают самостоятельность женщин и их способность полноценно участвовать в жизни общества.
Многие международные лидеры также выразили свое неодобрение, а Генеральный секретарь ООН назвал запрет «нарушением неотъемлемых фундаментальных прав человека для женщин» и призвал к немедленным действиям по отмене этих мер. Правительства западных стран также призвали талибов соблюдать международные стандарты в области прав человека и начать диалог для решения проблем афганских женщин.
Внутри Афганистана реакция на запрет вызвала глубокую тревогу и гнев. Афганские активисты, отстаивающие права женщин, многие из которых уже подвергались серьезному риску за свою правозащитную деятельность, теперь организуют акции протеста и ищут способы противостоять новым ограничениям. На платформах социальных сетей, несмотря на ограниченный доступ в стране, наблюдается всплеск обсуждений и несогласия со стороны афганских женщин и их союзников.
Последний шаг талибов не только еще больше изолировал Афганистан от мирового сообщества, но и привел к тому, что можно назвать чрезвычайным гуманитарным кризисом для женщин в стране. Помимо глубокой обиды, которую вызвал новый закон, в настоящее время существует еще более глубокая озабоченность благополучием и безопасностью женщин и девочек в Афганистане.
Хотя действия талибов по запрету женских голосов на публике представляют собой крайний вариант насилия над женщинами и девочками, они подчеркивают глобальную проблему серьезного насилия над женщинами и девочками, которая включает в себя подавление женских голосов.
Сейчас, когда я сижу в удушающей жаре своего сельского камбоджийского дома, еще одной страны, где права женщин сильно ущемлены, я чувствую ужас того, что происходит с женщинами в Афганистане. Зная, каково это — ходить по улицам маленьких пыльных деревень до прихода к власти талибов, я не могу представить, каково это сейчас.
Мы все должны встать на защиту женщин и девочек Афганистана, мы должны выступить, чтобы потребовать их права говорить и потребовать, чтобы все формы такого невероятного насилия и угнетения женщин не были допущены нигде в нашем мире, включая Афганистан.
Потому что женщины, как и мужчины, имеют право говорить.
Автор: Джоанна Хиггс — антрополог и основательница проекта MonMa, выступающего за права женщин во всем мире.
Источник: Taliban's new laws further degrade women's rights
Перевод Дианы Канбаковой
Фото из открытых источников