Центральная Азия стала новым фронтом соперничества между США и Китаем с акцентом на экономическое доминирование.
В преддверии президентских выборов в США в 2024 году внимание мировой общественности приковано к внутренним проблемам, позиции США по Украине и неправильному решению проблемы геноцида в Газе. Тем не менее, под поверхностью тихо формируется стратегический сдвиг в американской внешней политике. Недавняя статья Уолтера Рассела Мида «Возвращение гамильтоновского государственного устройства» предлагает пересмотреть американскую внешнюю политику в сторону экономического прагматизма, патриотизма и просвещенного реализма. Хотя анализ Мида может показаться просто академической спекуляцией, он сигнализирует о глубоком сдвиге для тех, кто следит за тонкостями американской внешней политики.
Центральная Азия, часто остающаяся в тени в более широких геополитических дискуссиях, может стать ключом к пониманию этой стратегической перестройки. В то время как в дискуссиях о соперничестве между США и Китаем доминируют морские области — в первую очередь напряженность в Южно-Китайском море, — историческая внешнеполитическая традиция Китая основана на территориальном влиянии. В отличие от своих морских амбиций, Китай все больше внимания уделяет Центральной Азии — региону, имеющему огромное стратегическое значение.
Китайская экономическая экспансия
На первый взгляд кажется, что стратегия США по противодействию китайской экспансии сосредоточена на морских спорах, особенно в Южно-Китайском море, где напряженность сохраняется уже более 15 лет. Хотя внимание к морским маршрутам вполне объяснимо, необходимо признать, что исторически внешняя политика Китая основана на территориальном влиянии на суше, а не на морской мощи. Несмотря на примечательные путешествия Чжэн Хэ в XV веке, традиционная китайская внешняя политика была направлена на обеспечение и расширение влияния на смежные сухопутные территории. Не вписываясь в этот китайский способ ведения внешних отношений, Китай впервые попытался оказать свое экономическое и политическое влияние в Центральной Азии в эпоху Дэн Сяопина, несмотря на сдержанное понимание экономики, основанное на советском наследии Мао.
В этом контексте Центральная Азия становится важнейшим центром внимания для Китая. После глобального экономического спада в 2008 году и долгового кризиса в еврозоне в 2010 году Китай воспользовался возможностью усилить свою роль на мировой арене. Инициатива «Пояс и путь», запущенная в 2013 году, является примером этой стратегии. Этот амбициозный инфраструктурный и инвестиционный проект направлен на развитие торговли и коммуникаций по всей Евразии, при этом Центральная Азия выступает в качестве ключевого транзитного региона.
С 2013 по 2023 год Китай инвестировал более 40 миллиардов долларов в Центральную Азию для улучшения инфраструктуры и укрепления региональных связей. В этот период значительно увеличился объем двусторонней торговли между Китаем и странами Центральной Азии — более чем на 50% с 30 млрд долларов в 2013 году до 50 млрд долларов в 2022 году. Инвестиции Китая в значительной степени сосредоточены в энергетических ресурсах, что отражает его стратегические интересы. В Казахстан Китай инвестировал более 20 миллиардов долларов, а основным проектом стал нефтепровод Китай – Казахстан. В Узбекистане китайские инвестиции превысили 10 миллиардов долларов, сосредоточившись на модернизации нефтегазовой инфраструктуры. В Туркменистане Китай инвестировал около 8 млрд долларов, в основном в газопровод Центральная Азия – Китай, который необходим для транспортировки природного газа из Туркменистана в Китай. В настоящее время Китай является крупнейшим покупателем туркменского газа, получая миллиарды кубометров ежегодно. Экономический рост Китая в значительной степени зависит от импорта энергоносителей, причем нефть и газ составляют 29% в структуре энергопотребления страны. Центральная Азия играет решающую роль, на нее приходится почти 30% китайского импорта нефти и газа. Учитывая геополитическую напряженность в Украине и на Ближнем Востоке, зависимость Китая от Центральной Азии в плане энергетической безопасности возрастает.
Кроме того, Китай должен обеспечить безопасность своих западных границ в случае американского сдерживания и морского давления. Как показали последние события в начале марта 2024 года, США готовы использовать все имеющиеся инструменты для сдерживания растущего влияния Китая в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях. В этом контексте Центральная Азия приобретает решающее значение для Китая, выступая в качестве его основных сухопутных ворот на мировые рынки через железные и автомобильные дороги. Следовательно, возрождение «Шелкового пути» необходимо для стратегического доступа и экономической экспансии Китая.
Стратегический сдвиг США
После распада Советского Союза США стремились оказывать влияние на Центральную Азию, чтобы формировать мир в соответствии со своим видением. Однако эта стратегия столкнулась с неудачами. Теракты 11 сентября привели к усилению озабоченности по поводу безопасности и превратили Центральную Азию в ключевой регион для борьбы с терроризмом, особенно в Ферганской долине. Первоначально США оказали поддержку этим относительно хрупким государствам, создав военные базы в Кыргызстане, Узбекистане и Таджикистане, чтобы заполнить вакуум, образовавшийся после распада СССР, и выступить в качестве противовеса России и Китаю.
Стратегия дала неоднозначные результаты, и при администрациях Трампа и Байдена американское присутствие в регионе было сокращено. Окончательный вывод американских войск из Афганистана 30 августа 2021 года ознаменовал переход к пересмотренной политике сдерживания. В сентябре 2023 года президент США Джо Байден впервые встретился с лидерами всех пяти центральноазиатских республик на саммите C5+1. После этого администрация Байдена выделила дополнительно 25 миллионов долларов на расширение Инициативы экономической устойчивости в Центральной Азии (ERICEN), направленной на стимулирование инвестиций частного сектора.
Этот сдвиг в стратегии очень важен. В октябре 2022 года президент России Владимир Путин провел аналогичную встречу C5+1 с лидерами стран региона, а в мае 2023 года председатель КНР Си Цзиньпин организовал схожий саммит. Последнее совместное заявление Совета TIFA в 2024 году подчеркивает приверженность США укреплению торговых и инвестиционных связей с Центральной Азией. В соглашении особое внимание уделяется реформам в сфере регулирования, повышению устойчивости цепочек поставок и прозрачности для привлечения иностранных инвестиций. В нем также уделяется внимание гармонизации таможенных процедур, совершенствованию цифровой инфраструктуры и принятию мировых стандартов безопасности пищевых продуктов. Способствуя диверсификации экономики и региональной интеграции, эта рамочная программа направлена на снижение зависимости от России и Китая, а также на создание более конкурентоспособной и устойчивой экономической среды в Центральной Азии. Еще одной причиной, по которой США решили следовать этой геоэкономической стратегии, является недоверие к Трансатлантическому альянсу именно потому, что ЕС не действует солидарно с США в противовес российско-китайскому альянсу.
Тонкое искусство сдерживания
Стратегию США можно рассматривать через призму прозрения Б. Х. Лидделла Харта об эффективном использовании приманок: «Самый эффективный способ использовать приманку — заставить противника поверить, что приманка — это главная цель, тем самым отвлекая его внимание и ресурсы от вашей истинной цели». В этом контексте США незаметно сместили акцент с открытого морского соперничества на более комплексный подход, включающий геополитическое значение Центральной Азии.
Слишком долго официальные лица и ученые подчеркивали важность морских стратегий для противодействия растущему влиянию Китая. Однако западный подход выходит за рамки тезиса Альфреда Мэхэна о «морском превосходстве»; он также включает в себя концепцию «сухопутного превосходства» Хэлфорда Макиндера. Учитывая исторический акцент Китая на влияние на суше, Центральная Азия становится важнейшим полем битвы. В этой геополитической игре стратегия США побуждает Китай сосредоточить свои ресурсы на морских начинаниях, потенциально ослабляя его влияние в Центральной Азии.
Последние опросы показывают растущее недовольство китайским участием в регионе. Исследование «Барометр Центральной Азии 2021» показало, что 47% респондентов в Казахстане выражают обеспокоенность китайскими инвестиционными проектами, по сравнению с 35% в 2019 году. В Кыргызстане негативное отношение к китайской экономической деятельности выросло с 30% в 2018 году до 45% в 2021 году, а значительные протесты против принадлежащего Китаю золотого рудника «Кумтор» отражают это недовольство. Кроме того, грандиозный проект преобразований Китая — инициатива «Пояс и путь» — больше не находит широкого признания. В отчете за 2022 год говорится, что почти 40% опрошенных таджиков считают, что китайские инвестиции не приносят пользы местному населению. Очевидна реакция против амбициозной китайской инициативы «Пояс и путь» и ее «долговой дипломатии»: по данным Financial Times, к 2022 году Кыргызстан и Таджикистан будут должны Китаю около 40% и 30% своего внешнего долга соответственно.
Новая эра для Центральной Азии
Центральная Азия стоит на перепутье. США призывают регион использовать свое стратегическое положение и поддержать противодействие напористой политике Китая. Этот период смены альянсов и открывающихся возможностей потенциально может привести к процветанию и независимости Центральной Азии. При умелом управлении центральноазиатские страны могут стать сильнее, способствуя региональной интеграции и стабильности.
В этом меняющемся геополитическом ландшафте Организация тюркских государств может сыграть ключевую роль, подобно новому Европейскому союзу, укрепляя региональное сотрудничество и братство. По мере того, как разворачивается большая игра в геополитику, роль Центральной Азии становится все более центральной, что делает ее важнейшим фокусом как для американской, так и для глобальной стратегии.
Автор: Салих Кая — редактор TRT Haber, соискатель степени доктора философии в Университете Галатасарай (Турция).
Источник: 'The Great Game' played in Central Asia, this time with different actors
Перевод Дианы Канбаковой
Фото из открытых источников